Наса-независимость. когда сша перестанут летать в космос на «союзах»? Полёты американцев на Луну – обман, состряпанный сионистским руководством США Наса «ловит частника»

Сенсационные для обывателя откровения советского ракетчика-ветерана Николая Лебедева. Как реагировали русские ракетчики на фальшивый "полёт" американцев на Луну? Почему этот миф поддержала советская верхушка? Что уникального было в развитии ракетной техники в СССР?

Николай Викторович Лебедев, 1942 г.р. (горный инженер) получил на географическом факультете МГУ и в Московском геологоразведочном институте.

С 1964 по 1967 год служил на испытательном ракетном полигоне Тюратам (НИИП-5) сначала в 311-ом ракетном полку, в группе двигателистов, которая испытывала двигатели ракет УР-100 и УР-200 (УР-200 – это одна из ступеней «Протона» и одновременно самостоятельная боевая ракета), затем в группе сопровождения (обеспечения) запусков ракет в Главном управлении полигона. Примечание: Байконуром называется лишь та часть полигона Тюра-Там, на которой располагалось «хозяйство» Королева. Хозяйства Янгеля и Челомея в Байконур не входили. После демобилизации работал в п/я, возглавляемом генеральным конструктором по системам управления ракетами академиком Н.А. Пилюгиным.

В 70-х годах работал горным инженером-геологом в геологоразведочных экспедициях МинГЕО СССР.

В начале 80-х приглашен по своей основной специальности в специализированную воинскую часть по строительству ракетных шахт и других подземных сооружений МО СССР. В составе этой части участвовал в сооружении шахт и установке ракет противоракетной обороны в отдельных районах СССР. Принимал участие в сооружении РЛС «Волга» противоракетной обороны в Белоруссии, входившей в так называемый «щит Устинова».

Затем, снова на полигоне Тюратам руководил строительством ряда сооружений под ракетную систему «Зенит», а после принял участие в работах по сооружению стартового ракетного комплекса системы «Энергия-Буран-Вулкан». На этом объекте в сферу его ответственности входила подземная часть комплекса и наземная 60-ти метровая башня, так называемое сооружение 81. После развала СССР, в начале 90-х, приглашен работать на заполярных газовых месторождениях в ОАО «Газпром». Автор книг научно-публицистической «Жизнь природных стихий», историко-документальной «Судьбы гвардии», а также ряда газетных статей.

Из воспоминаний ракетчика

В качестве стартовой информации обратим внимание на небольшую заметку в популярном некогда журнале «За рубежом», опубликованную предположительно в период с1967г. по 1968 г. со ссылкой на «Интернешнл Геральд трибюн ». В указанной заметке сообщалось, что примерно 10-12 мая 1961-го года в овальном кабинете «Белого дома» состоялось совещание на тему, что делать с этими русскими, которые только что нанесли гордыне Америки страшную пощечину, запустив в космос Гагарина. Кроме президента Джона Кеннеди на совещании присутствовали самые близкие и верные сотрудники администрации: делавший основное сообщение Артур Шлезингер , зять президента и, одновременно, министр энергетики, Роберт Макнамара , министр обороны, и брат президента Роберт , отвечавший за самые «грязные» дела администрации. Решено было экстренным образом создать программу запуска ракеты на Луну. Макнамара сформулировал основную идею, выработанную на совещании так: «Мы должны будем внушить каждому из участвующих в программе, что останавливаться в средствах при выполнении ее задач является преступлением перед нацией. Действовать надо решительно без оглядки на такую мелочь как совесть ». На вопрос президента: «Какова будет реакция русских на подобные действия? » неожиданно ответил его брат, Роберт, сказавший, что русских он берет на себя. Мол, есть идеи и наработки.

…для того чтобы участвовать в торгах, необходимо иметь в руках силу, убедительно доказывающую, что контрагент по торгу серьезный человек.

Ракетно-ядерный паритет

Заметим, в тот момент американцы превосходили нас и по числу ракет, и по числу ядерных бомб. Вокруг нас США расположили десятки военных баз. Всей этой военной силе мы могли противопоставить только два фактора: мощь восточноевропейской войсковой группировки и горячий советский патриотизм.

Советское руководство во главе со Сталиным прекрасно понимало, что патриотизм народа нужно подкрепить первоклассным оружием. Уже 13 мая 1946 года Советом Министров СССР было принято постановление № 1017-419, направленное на кардинальное ускорение развития реактивного вооружения. А с 1952 года между США и СССР развернулась настоящая битва конструкторов в области ракетной техники. Американцы отталкивались от ранее спроектированной ракеты «Редстоун», наши от Р-1 и Р-2. К концу 50-ых годов американцы создают серию ракет «Юпитер», «Тор», «Атлас», «Титан», а наши Р-7 (Королев) и Р-12 (Янгель). К 1963 году руками наших ракетчиков испытаны Р-14 и Р-16 (Янгель) и Р-9 (Королев), а у американцев появляются «Минитмены». С 1957 года ракетная гонка стала дополняться космической гонкой, борьбой за приоритет и за престиж.

В уже далеком 1965 году испытательный полигон Тюра-Там, или как его называли официально, НИИП-5, был разделен на три части. Центральную часть составляло хозяйство Королева . Когда мы говорим «космодром Байконур», то подразумеваем именно эту часть. К востоку, по правую руку от космодрома, располагалось хозяйство конструктора Янгеля , а к западу, по левую руку, хозяйство конструктора Челомея , на территории, которой находилась 92-ая испытательная площадка, основным сооружением которой был монтажно-испытательный комплекс (МИК).

Представьте себе его гигантский зал, в котором мог бы разместиться, например, московский Ярославский вокзал . У его северной стены, на железнодорожной транспортной тележке, стояла, проходя монтажные испытания, ракета 8К84 или УР-100. По сравнению с пространством зала она имела относительно малые размеры, длину всего 17 метров, а диаметр 2 метра. Но пройдет год, и эта малышка, как удачно сказал один из испытателей, «побьет все яйца на американской ракетной кухне». Конструкторы ОКБ-52, под руководством Челомея сумели наделить ее просто поразительными свойствами.

При нажатии кнопки «ПУСК» начинала сдвигаться 15-ти тонная крышка, защищающая шахту и установленную в ней ракету от опережающего ядерного удара противника (илл.1). Одновременно начинали раскручиваться гироскопические платформы управления полетом. Как только щелкали концевые включатели, фиксирующие полное отодвигание крышки, в сопла первой ступени начинали поступать компоненты самовозгорающегося топлива, несимметричный диметил-гидразин (гептил) и тетраоксид азота (окислитель), в результате, в придонной части шахты, возникало высокое давление отработанных газов и ракету, как мину из миномета, просто выкидывало из заключающего ее контейнера на высоту 20-25 метров. Все это занимало после нажатия кнопки не более пяти минут. Тем временем маршевые двигатели набирали необходимую мощь и, не дав ракете зависнуть, уносили ее к цели. Дальность полета «сотки» составляла 11 тысяч километров, неся противнику в «подарок» одну мегатонну заряда. Эта была первая ракета способная как в ручном, так и в автоматическом режиме уклониться на пассивном участке полета от встречных ударов противоракетной обороны. Через пару лет на ней стали устанавливать разделяющиеся головные части индивидуального наведения. Но самая главная изюминка ракеты заключалась в том, что она могла стоять в готовом к пуску состоянии десятки лет , с минимальными затратами на обслуживание, в виде регламентного электронного контроля, при исключительной технологичности и простоте изготовления. Как образно выразился один из конструкторов, «ее можно было делать на конвейере подобно патронам к автоматам Калашникова ». Именно этой ракете советский народ обязан достижению военно-стратегического паритета с США. Уже к концу 1968 года не десять и не сто, а целая тысяча (точнее 940 штук ) этих ракет встали на защиту нашей Родины. При ее создании родилось множество технических идей, которые не потеряли своей актуальности при дальнейших разработках боевых ракет третьего и четвертого поколений, таких как 15А18М «Воевода », 15А35 «Стилет », 15Ж60 «Скальпель », 15Ж58 «Тополь » и 15Ж65 «Тополь-М ». То есть тех ракет, которые охраняют наш покой в наше время.

Илл.1. Стартовая позиция ракеты УР-100

Пуск любой ракеты зрелище не забываемое, а в утро 19-го апреля, когда был произведен пионерный запуск «сотки», в особенности. Он осуществлялся боевым расчётом 1-ой испытательной группы майора Гуляева 311-го ракетного полка под командой капитана 1-го ранга Заблоцкого . В составе этого расчета находился и я, тогда еще совсем молодой человек. Подготовка к пуску продолжалась более шести месяцев. Вначале на полигон прибыл грузовой макет. Потом пришел электронный макет. За ним заправочный макет. И лишь в начале марта привезли собственно полетный вариант. Целый месяц его детально изучали в монтажно-испытательном комплексе (МИК) на 92-ой площадке. Затем вывезли на 130-ую испытательную площадку и установили на старте. Было произведено несколько сеансов заправки и слива топлива. Одновременно шли проверки дистанционного контроля над состоянием всего используемого стартового оборудования. За день до пуска приехала Государственная комиссия во главе с главкомом РВСН маршалом Крыловым . И вот, наконец, то утро.

Среди еще по весеннему зеленой казахской степи, внутри квадрата испытательной площадки, огороженного колючей проволокой, в полушахте глубиной пять метров стоял матово-белый «стакан» (контейнер), окутанный кабелями и шлангами. И вот пуск. Мгновенно облако дыма и пыли заволакивает стартовый комплекс, вырываясь между стенками контейнера и стенками полушахты. Одновременно над этим облаком появляется сама ракета, выброшенная из стакана газовой подушкой. Вот она поднялась метров на пятнадцать, двадцать и, как бы прощаясь, зависла над стартовым столом, слегка покачивая хвостовой частью. Но когда ее маршевые двигатели добрали необходимую тягу, «малышка» борзо шмыгнула ввысь. Где-то там, уже высоко, при отделении второй ступени она осветилась яркой вспышкой, а затем растворилась в небесной глубине. Через полчаса нам сообщили, что ракета попала точно в центр мерного квадрата на Камчатке в районе поселка Ключи.

Американцы не были б американцами, если бы не пытались «вставлять палки в колеса». И здесь уместно сказать, что они объявили нам форменную электронную войну. Непосредственно против нас действовало мощное подразделение электронного слежения, расположенное, если мне не изменяет память, в Мазандаране (Иран) у города Бехшехр . Одно дело простое слежение за пуском. Наши тоже, не без успеха, следили за американскими испытаниями. Другое дело – электронное вмешательство в полет запущенной ракеты. Не успевало наше изделие оторваться от стартового стола, как на его бортовые электронные системы обрушивался поток различного рода помех, от простого «глушения» команд с земли, до их целенаправленного искажения. Надо ли говорить, какую опасность для людей представляет собой ракета, потерявшая управляемость. Чтобы не быть голословным скажу, что летом 1964 года при восьмом, предпоследнем своем пуске, находящаяся уже в полете ракета 8К81, о которой будет речь ниже, стала заметно отклоняться от курса. Руководителю полетом пришлось срочно отключить основную бортовую телеметрическую станцию и перейти на резервную. Зная нравы янки, наши конструктора предусматривали: автоматическую регистрацию электронного воздействия на бортовые системы испытываемых ракет, «прыжки» по частотам в случаях засечки такого воздействия, установку, кроме основной телеметрической станции, двух, а то и трех резервных.

Молва о создании чудо ракеты достаточно быстро облетела страну, и народ встретил эту весть с облегчением. Люди смогли забыть мучившие их в 50-е годы ночные кошмары, когда порой сильную ночную грозу принимали за атомную бомбардировку. Однако, в официальной прессе, даже в таких широко читаемых газетах как «Известия » или «Комсомолка » тут же стали появляться статьи, посвященные «нашему страшному отставанию» в ракетной технике от американцев. Основная затрагиваемая в этих статьях тема было той, что наши ракетчики-недотепы используют в ракетах жидкое топливо, а вот американцы – твердое. Поэтому их ракеты летают быстрее наших, дальше наших и забрасывают больший груз. Статьи подписывали профессора, доктора наук, руководители крупных НИИ. Прошли десятилетия, и вот техническую сторону этого вопроса наконец-то просветил академик Герберт Александрович Ефремов , Генеральный директор НПО «Машиностроение»: «заявления о том, что создание перспективного комплекса с жидкостной ракетой есть разорение страны, не чем иным, как ложью, назвать нельзя. Практика отечественного ракетостроения показывает, что жидкостные МБР, обладая меньшей стоимостью, имеют более высокие энергетические и эксплуатационные характеристики. Если сравнить стоимости жидкостных и твердотопливных ракет, то окажется, что стотонная МБР с ЖРД обойдется бюджету в 3-4 раза меньше твердотопливной ракеты аналогичного класса ».

Челомею наступили на горло за то, что он слишком приблизился к Луне

В мае 1965 года у южной стены МИКа, занимая, минимум, четверть ее, возвышался ГЕРКУЛЕС . Так назывался тогда первый из Протонов, изделие 8К82 или УР-500. Рождалось чудо советской ракетной техники, которое в своих различных модификациях, в течение уже почти пятидесяти лет, верно несет службу по выводу на земную орбиту тяжелых грузов как наших, так... и американских.

В это время на космодроме работала высокая партийно-государственная комиссия во главе президентом АН СССР М.В. Келдышем .

Не могу не вспомнить в этой связи разговор трёх выдающихся людей (членов этой комиссии), невольным свидетелем которого я стал. Совершенно неожиданно для всех нас, проводивших подготовительные работы к запуску, в МИКе появились три члена этой комиссии – сам Келдыш , а с ним Королёв и Челомей . Они появились без какого-либо сопровождения, по-видимому, продолжая начатый где-то горячий спор. Особо горячился, встряхивая своей седой шевелюрой Мстислав Всеволодович Келдыш , напирая на Сергея Павловича Королева:

«Вот человек видно работает. Вот одно его изделие (речь идёт об УР-100). Владимир Николаевич, кажется, ты обещал осенью его сдать военным? – бросил он, обернувшись к Челомею, третьему из присутствующих. Челомей согласно кивнул. – Вот другое его изделие » – он кивнул на громадину «Протона» – «Уже в следующем году он собирается испытать свою «семисотку. А где твоя Н-1? Где? Куда делись , отпущенные тебе на корабль? Да, ты отгрохал себе 110-ую площадку. Крышу твоего МИКа, говорят, даже со станции видно (ж/д станция Тюратам, Н.Л.). А вот чего не видно, так твоих результатов. Если дело так пойдет дальше, Браун нас не только догонит, но и первым окажется на Луне ».

«Ну, это исключено » – сказал Королев и уставился взглядом в возвышавшийся перед ним «Протон». – «Он решил создать супердвигатель на 700-800 тонн тяги на криогенных компонентах топлива. ПУСТЬ ПОКОВЫРЯЕТСЯ, ПОКА НЕ УПРЁТСЯ В СТЕНУ. МЫ ЭТО УЖЕ ПРОХОДИЛИ ».

«Ну а если мы ошибаемся, и он сумеет преодолеть этот порог? »

«Как? Пальчиками перед носом помашет? Не смеши. Ладно, речь сейчас идет о другом. Он… » – Королев кивнул в сторону Челомея, – «своей семисоткой вполне способен достичь Луны. Перед ним нет тех трудностей, что стоят передо мной. Но все зависит от того, что мы хотим. Если наша задача прилететь, прости меня, поср…ть там и улететь обратно, ему и карты в руки. Мне же, тебе, как президенту наук, да и науке в целом там нужна станция. Именно для этого необходима моя Н-1. Сколько можно об этом говорить? Талдычим, талдычим, и все как об стену горох ».

«Ну, на счет поср…ть », – вмешался в спор Челомей – «ты, надеюсь, погорячился. Достигнем Луны, в мозгах там наверху глядишь и просветлеет. Может и деньги на твой корабль и лунную базу лишние появятся. Ведь им сейчас нужен престиж. А ты им – пошли на х… ».

«Ну, ты мне на счет Хрущева не намекай. Сам знаешь, как было. Позвонил, видите ли! Нельзя ли организовать к такому числу запуск ракеты? А у меня под рукой кроме патрона от Калашникова ничего нет. Я ему об этом и сказал. А потом слышу разговоры, что Королев зажрался. А мне каждый народный рубль дорог ».

«Хватит, хватит… » – остановил Келдыш. – «Люди кругом ».

Постояв еще немного у Протона, они, негромко переговариваясь, пошли прочь, растворившись в глубине зала.

Как рассказывали в те годы испытатели из Реутова , в 1961 году в недрах ОКБ-52 челомеевскими «мудрецами» был сформирован амбициозный проект под названием «Универсальная ракета». Он включал в себя разработку четырех ракет на жидком топливе: 8К81, больше известную как УР-200, 8К82 – УР-500, 8К83 – УР-700 и 8К84 – УР-100. Первые три отражали собой последовательность отработки лунного носителя, причем по кратчайшему пути. Четвертой – достигался паритет с американцами. Но все они составляли единый пакет. Пионером этой программы была двухступенчатая ракета УР-200. Ее длина составляла 34,6 метров, диаметр по основанию первой ступени 3 метра, стартовая масса 138 тонн. Полк, в котором я служил, произвел в 1963-64 годах с наземных стартов 90-ой испытательной площадки девять ее пусков. Все они были удачными, но военные на вооружение ее не взяли, посчитав, что изделия, поставляемые Янгелем, для военных целей лучше. Но изюминка этой ракеты заключалась в другом. Она по замыслу Челомея, представляла собой третью и четвертую ступени будущего лунного носителя. Теперь ему нужна была отработанная вторая ступень. Еще только начались испытания УР-200, а Челомей весной 1963 года добился «наверху» «добро» на испытания ракеты УР-500, нынешнего «Протона». Его первый пуск состоялся 16 июля 1965 года.

Илл.2. Проектный эскиз ракеты УР-700 с двигателями РД-270

Помню, что в целях безопасности почти все люди, работавшие на левом крыле полигона, были вывезены за так называемый «Третий подъем», главное КПП полигона. Я же, в суматохе, с группой бойцов, застрял вместе с секретным грузом на внутриполигонной ж/д станции «Алмазная», находящейся этак в километрах пяти, прямо напротив стартовой 81-ой площадки, наблюдая пуск с крыши станционного строения. Зрелище было грандиозное. Сначала произошел громадный выброс пламени. Потом донесся нарастающий рокот. А когда совместно заревели маршевые движки, показалось, что небо рушится на землю. В довершение апокалипсиса по земле прошла воздушная волна чуть не сдувшая меня с крыши. Кто-то из стартовой команды рассказывал потом, что когда ракета оторвалась от старта, она прошла над бункером, в котором сидели члены государственной комиссии. В этот момент, кто-то из высокого начальства спросил у Челомея: «А что будет, если ОНА сейчас рухнет на нас?». Челомей ухмыльнулся: «Ничего не будет. Ни нас, ни Вас».

В тот день все челомеевцы и все причастные к их успеху ходили по жилой 95-ой площадке счастливые и гордые. Казалось, в небе завис высказываемый не слишком громко вслух лозунг: «Даешь УР-700! Даешь Луну!»

Здесь необходимо заметить, что в момент отрывала ракеты от стартового стола, как рассказывали члены боевого расчета, не все было ладно с электроникой. Наземные приборы фиксировали противоречивые данные о параметрах работы систем управления изделия. В какой-то момент даже вставал вопрос о его подрыве. В этот раз все обошлось. Но при втором пуске, произошел взрыв ракеты при выходе ее из тропосферы на высоте около 8-и километров. С земли было видно, как плотная облачность, через которую прошла ракета, вдруг окрасилась в багровый цвет. При третьем пуске , насколько я слышал, ракета стала отклоняться от заданного курса, и ее пришлось подорвать . Ее обломки упали в районе Караганды. Лишь четвертый пуск прошел полностью удовлетворительно.

Хотя официально лунный проект Челомея (ОКБ-52) закрестили в 1971 году, на самом деле он был заморожен высшим руководством страны еще в 1966 году. И это притом, что Челомей выходил на финишную прямую. Что оставалось ему сделать, чтобы осуществить свою мечту – достигнуть Луны? В сущности, пустяк. В его руках, практически, было все для выполнения этой задачи. Были благополучно отработаны три верхних ступени. Также была отработана ракета УР-100. Пакет из девяти блоков-модулей, каждый из которых представляли собой ее модификацию, слагал первую ступень проектируемого лунного носителя. В середине 1965 года академик Глушко помог Челомею, не меняя идеи, резко упростить конструкцию, предложив для создаваемой первой ступени ракеты УР-700 двигатель РД-270 с тя­гой в 630 тонн. В результате, система из девяти блоков с четырьмя маршевыми двигателями на каждом, заменялась теми же девятью блоками, но уже с одним маршевым двигателем. При этом суммарная тяга первой ступени не только не уменьшалась, но возрастала до 5670 тонн.

Есть над чем поразмышлять. Все разговоры о том, что Челомей чего-то там не успел, совершеннейшая глупость. В те времена все было списано на обычные инсинуации, происходившие между конкурирующими идеями. Но между УР-700 и Н-1 не было конкуренции. Они решали разные задачи. Челомей создавал свой носитель для достижения Луны пионерным способом, наиболее дешевым и кратчайшим. За прошедшие 50 лет специализация «Протона» так и не изменилась. Как был транспортно-грузовой лошадкой, такой он остается и до сих пор. Н-1 же «клинок другого закала». Она предназначалась для полного и планомерного изучения нашего спутника, с созданием лунных научных станций. Эта ракета изначально несла в себе возможности широких модификаций в зависимости от возникающих потребностей. Челомею просто наступили на горло за то, что он уж слишком приблизился к Луне.

О чем молчит Тюратамский сфинкс

Прошло свыше сорока лет после объявления американцами об их высадке на Луне. В защиту американской версии выступают, естественно, представители НАСА и руководство США. Но особое место в развязанной пропагандисткой компании, занимает поддержка этой версии видными представителями бывшей советской партийной номенклатуры (околоракетными чиновниками, отдельными академиками, высокопоставленными конструкторами и, даже, многими известными космонавтами). Без этой поддержки американская легенда не просуществовала бы ни дня. Ведь никто и никогда не спрашивал на этот счет ракетчиков: офицеров боевых расчетов, производивших в том же Тюра-Таме в те времена ракетные пуски или проводивших электронное слежение за пусками, инженеров, непосредственно производивших инженерные расчеты и наладку узлов, агрегатов и систем испытываемых ракет.

Илл.3. Тюратамский «сфинкс» (фото из альбома «Экскурсии по космодрому)

Когда въезжаешь на полигон, то на его главном КПП, «Третьем подъеме», по правую руку виден останец сложенный рыжим песчаником, от которого к дороге протянулась каменная гряда. За тысячелетия ветра так обработали ее, что она приобрела определенную фигуру. Вполне четко можно разглядеть плоское лицо, львиную гриву, высокую шею, переходящую в прямую грудь и две могучих лапы. Одним словом сфинкс, тюратамский сфинкс, символ и хранитель полигона. Много чего он помнит. Но сфинкс молчит. В положении этого сфинкса оказался и многотысячный коллектив космодрома. Люди молчали связанные подпиской о не разглашении. Кому охота провести восемь лет в тюрьме за развязанный язык. У меня лично срок действия этих обязательств закончился лишь в 2005 году. Добро, если молчишь о действительных военных секретах. Но молчишь-то большей частью о совершенном подвиге советских инженеров, солдат и офицеров…

Для значительной части специалистов полигона Тюра-Там то, что американцы НЕ ЛЕТАЛИ на Луну, было секретом Полишинеля. Для подобного вывода было два основания. Первое, как теоретическая, так и практическая НЕВОЗМОЖНОСТЬ создания однокамерного двигателя (F 1) тягой в 700 тонн. Об этом говорил Королев (смотри выше), об этом знали все ракетчики-практики. В огромной камере возникают сгустки несгоревшей топливной смеси (наподобие «гремучего газа»), которые выгорают не равномерно, а как бы микровзрывами. При огромных линейных размерах в двигателе возникает детонация, которая входит в резонанс, что разрушает корпус двигателя.

Прошли десятилетия после окончания лунной гонки. Многие её секреты покрылись мхом давности, но породу своей работы я имел тесные рабочие контакты с крупными специалистами космического сектора. И вот, однажды, зная мой интерес к событиям времён лунной гонки, мои товарищи передали мне копию письма следующего содержания.

12.12.1966г.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС
Генеральному Секретарю Брежневу Л.И.

Для осуществления высадки космонавтов на Луну в США разрабатывается ракета-носитель Сатурн-5 с космическим кораблем «Аполлон». Выполнение этого полета ожидается по прогнозам НАСА в 1968-69 гг. со значительной вероятностью завершения в 1968 г. Но, по данным нашей разведки и практике всей нашей конструкторской работы ЖРД Ф-1 имеет серьёзные проблемы из-за практически неустранимых высокочастотных и низкочастотных колебаний. Все попытки создания аналога Ф-1 у нас потерпели крах.

Поэтому в СССР для решения этой задачи разрабатывается носитель Н-1 с космическим кораблем Л-3. В процессе выполнения этого проекта выявился ряд серьезных трудностей, из которых определяющей является задержка с разработкой надежных двигателей как для носителя, так и для космического корабля. Для трех ступеней носителя Н-1 и первой ступени корабля Л-3 двигатели разрабатываются в ОКБ-276 в течение длительного ряда лет (на тягу 40 т с 1959 г., на тягу 150 т с 1961 г.). За это время проведено около 600 пусков двигателей с тягой 40 т и около 300 пусков двигателей с тягой 150 тонн. Однако и в настоящее время процент аварийных пусков этих двигателей на стенде составляет 20-30%. Указанная статистика свидетельствует о том, что еще требуется значительное время для окончательной доводки двигателей, которое трудно оценить. Двигатели двух последних ступеней Л-3 (блоки И и Е) находятся в начальной стадии отработки.

В связи с изложенным возникает угроза того, что США пойдут на фальсификацию полётов человека на Луну и НАСА осуществит высадку двух космонавтов на Луну условно в телевизоре . В этом случае последующая посадка одного космонавта на Луну с помощью системы Н-1 – Л-3 может рассматриваться как свидетельство отставания СССР в соревновании с США в развитии ракетной техники только с точки зрения идеологии и средств массовой информации. К сожаленью, если ракеты типа Сатурн-5 будут успешно взлетать и выводить на орбиту Земли некие спутники, нам будет чрезвычайно трудно оспорить приоритет, так как полноценной системы слежения за космическими кораблями в полёте на Луну в СССР нет и вообще её вряд ли возможно сделать гарантированной на сто процентов. Здесь решение задачи полностью ложится на плечи ЦК КПСС и его высших органов, особенно в плане разоблачения фальшивых попыток полётов НАСА на Луну – ответственно заявляем Вам, что США не способно в течение ближайших десяти-пятнадцати лет послать человека на Луну. Возможно, что нам тоже сначала лучше послать на Луну автоматы.

Следует также отметить, что форсирование Сатурна-5, неоднократно проводившееся в США в последние годы, не привело к созданию значительного увеличения в грузоподъёмности носителей Н-1 (проектная 95 т на орбите ИСЗ) и Сатурн-5 (около 130 тонн). Реальные цифры есть 45 и 65 тонн соответственно. Создание модифицированного носителя Н-1 на жидком водороде с грузоподъемностью 130 т и более, фактически потерпели полный крах у НАСА и США.

Учитывая изложенное, группа главных конструкторов (Челомей, Глушко, Бармин, В.И.Кузнецов ) год тому назад (от 15.10.65г.) внесла в министерство общего машиностроения предложение по разработке ракеты-носителя УР-700 с космическим кораблем ЛК-700, более успешно решающей задачи достижения космонавтами и вопросы дальнейшего соревнования с США в освоении космоса.

Причин для спешки никакой нет - Америка отстаёт по многим направлениям и зачастую блефует. Разрешите нам планомерно развивать свою лунную программу. Мы выиграем лунную гонку.

С уважением! ЧЕЛОМЕЙ В.Н., БАРМИН В.П., КУЗНЕЦОВ В.И., ИЗОТОВ С.П., ЛИХУШИН В.Я., ГЛУШКО В.П., СЕРГЕЕВ В.Т., КОНОПАТОВ А.Д., ИСАЕВ A.M., ПУХОВ В.А.

Примечание. Обычно тексты писем, включая те, которые впоследствии получали гриф секретности, писались в простом рабочем кабинете. Подготовка письма такого масштаба осуществлялась, как правило, в аппарате одного из подписантов этого письма. Подобные документы через череду черновиков проходили путь от первого наброска до готового документа.

В те времена, в отсутствие компьютеров, за подобными документами всегда оставался целый бумажный шлейф. Прежде всего, по экземпляру оставалось у подписантов. На всякий случай, первичный вариант документа мог остаться и у исполнителя. Он хранил его в своём заветном месте. Такова была практика жизни.
Вот, например, известный ракетный конструктор Бугров , соратник Королёва , который был проектантом ракеты Н1. По указанию Политбюро и по приказу Глушко в 1974 году вся документация на Н1 была уничтожена. А Бугров в фильме "Время Луны" говорит, что все рабочие эскизны Н1 у него сохранились.

Советские конструкторы в лице С.П. Королёва, В.П. Глушко и других пришли к однозначному выводу: делать крупные ЖРД возможно лишь по замкнутой схеме , когда один (или оба) компонента поступают в камеру не в жидком виде (схема жидкость-жидкость), а как горячий газ (схема жидкость-газ), что резко снижает время воспламенения порций топлива, и существенно локализует проблемы частотных неустойчивостей горения до разумных пределов.

Вторым обстоятельством была та спешка, с которой американские астронавты устремились в глубины космоса на ракете, прошедшей всего два испытания, 9 ноября 1967 года, которое считается успешным и 4 апреля 1968 года, безусловно, неудачное. Стартовики Тюра-Тама, люди знающие, какая моральная ответственность ложится на плечи при запуске человека даже на околоземную орбиту, подобный пассаж однозначно воспринимали, как что-то из области ненаучной фантастики – так не бывает. Майор Николаев, командир боевого расчета так называемого «Гагаринского» старта, что располагается на ракетно-испытательной площадке №2 космодрома Байконур, и в 60-ые годы осуществлявший пуски всех наших космонавтов тех лет, выражая общее мнение, не стесняясь, произнес во всеуслышание: «Когда пришло известие о полете американцев на Луну, на Байконуре от хохота сдохли все суслики, так как ракета «Сатурн-5» не более чем миф. Даже при сопоставлении ее характеристик с характеристиками королевской Н-1 и челомеевской УР-700, нашими вариантами лунных носителей, видно, что мы имеем дело с простым макетом, а не с чем-то реальным ». К мнению стартовиков присоединялись и телеметристы.

… не успели американцы завершить свою авантюру, как высшее руководство СССР осознало, что на полигоне, прежде всего, в среде стартовиков, двигателистов и телеметристов сформировалась достаточно жесткая оппозиция факту официального признания полета американцев на Луну , что не могло не вызвать озабоченности в его рядах. И вот, в 1971-1972 годах, генерал Курушин начальник полигона, устроил, с подачи сверху, форменный погром подчиненного офицерского состава. Те, кто еще лейтенантами начинал службу с Королевым и генералом Шубниковым (Г.М.) были безжалостно разбросаны по дальним гарнизонам и ИП-ам. Там, их абсолютное большинство или сгорели от водки, или влачило жалкое существование без каких-либо перспектив на будущее.

Щит Устинова

Дмитрий Федорович Устинов не только шефствовал над разработкой собственно ракетного оружия, но под его непосредственным руководством была развернута система радиолокаторных станций наблюдения и раннего обнаружения за пусками ракет, получившего неофициальное название «Щит Устинова». По его прямому настоянию , начиная с 60-х годов прошлого века, приступил к созданию мощных информационно-разведывательных и боевых оборонительных средств. Ибо страна, обладающая стратегическими наступательными ядерными силами без подобной системы, без информационно-разведывательного обеспечения ядерных сил напоминает слепого и глухого человека с огромной дубиной в руках. Неизвестно, какая страна применила свое ядерное оружие? По кому наносить ответный ракетно-ядерный удар?

Илл.4. Д.Ф. Устинов – секретарь ЦК по оборонной промышленности, кандидат в члены Политбюро, с 1976 г. – член Политбюро и Министр обороны СССР,

Поэтому систему ядерного сдерживания можно сейчас рассматривать только в совокупности ударных и информационных сил. СССР наибольшей эффективностью такой оборонительной системы обладал в 1985-1990 гг. Тогда в России была создана сеть мощных РЛС дальнего обнаружения баллистических ракет и космических объектов: в Печоре, Мурманске, Иркутске, в Выборге, в Белоруссии – в Ганцевичах, в Латвии – в Скрунде; на Украине – в Мукачево, Севастополе; в Азербайджане – в Габале; в Казахстане – на Балхаше. Над страной было создано круговое радиолокационное поле. Под контролем находились все ракетоопасные направления. Правда, оставался незакрытым северо-восток страны, который должна была прикрыть возводимая в то время Енисейская загоризонтная РЛС. Однако США обвинили СССР, что размещение локатора в этом районе страны противоречит Договору по противоракетной обороне и потребовали его демонтировать. К тому времени огромная РЛС, на которую было израсходовано 220 млн. полновесных советских рублей, уже была создана на 90%. К сожалению, к тому моменту Дмитрий Федорович закончил свой жизненный путь, и предатели Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе сумели продавить решение о ее сносе.

Илл.5. Слева РЛС «Волга», справа РЛС «Дон»

Мне, в качестве горного инженера, пришлось принять непосредственное участие в сооружении РЛС в Ганцевичах («Волга). Кроме того, в ходе подготовки к этой работе пришлось посетить ряд других станций. Работы проводились ураганными темпами. Достаточно сказать, что белорусская станция была построена нами всего за два года.

Наши вопросы и ответы Н.В. Лебедева:

Вопрос №1: Николай Викторович! Многие наши читатели (да и мы сами) плохо представляем себе, как происходит встреча космонавтов в момент их приземления. Как они себя чувствуют? Насколько легко или трудно они реадаптируются к земной силе тяжести? Расскажите, пожалуйста, об этом.

Как встречали корабли и космонавтов

Н.В. Лебедев: «В 1965-67 года я имел честь находиться в составе группы сопровождения пусков ракет при Главном управлении ракетно-испытательного полигона НИИП-5, расположенного на площадке №1 в непосредственной близости от железнодорожной станции Тюра-Там. В нашу группу входили специалисты по геодезии, метеорологии, химики-дезактиваторы, спецсвязисты.

Одним из важнейших наших объектов была обсерватория, находящаяся на территории тогдашней гостиницы космонавтов у КПП-1. В ней, в те времена, останавливались перед полетом космонавты, прилетая из Звездного на полигон. Здесь царила мертвая тишина. Никто не имел права нарушить их покой. Этим обстоятельством изредка пользовался Сергей Павлович Королев , который порой скрывался тут от докучливой толпы испытателей, монтажников, строителей, пытавшихся всегда решать с ним напрямик свои текущие вопросы. В таких случаях он запирался в одной из комнат гостиницы и требовал от связистов отключения всех телефонов: ВЧ, ЗАС, кремлевки и т.д. Сюда же заезжал автобус за космонавтами, чтобы отвезти их на стартовую площадку.

Наши метеорологи, обеспечивающие ракетные пуски, основную службу вели в приданном полигону авиаполку, в задачи которого входили поиск и доставка на полигон падавших при пусках ракет отработавших ступеней. Естественно, летчикам полка поручались и спасательные операции космонавтов. По плану этих операций они вылетали в район предполагаемого приземления спускаемой капсулы и доставляли туда команду спасателей и медицинского персонала.
Как правило, капсула засекалась еще в момент ее спуска на парашюте. Первыми вступали спасатели. В их задачу входило выровнять приземлившийся аппарат в положение, удобное для извлечения космонавтов, закрепление его с помощью домкратов на местности, чтобы не ковырнулся, и открытие люков. Последняя операция была крайне важной, так как при спуске по баллистической траектории, предшествующей парашютному участку, происходит подгорание капсулы и было возможно частичное заклинивание люков из-за тепловых деформаций.

Затем в дело вступали медики-спасатели, которые извлекали космонавтов из капсулы и укладывали их на специальные носилки, так как их состояние не позволяло им самостоятельно, без посторонней помощи двигаться, некоторым из них делали даже уколы средства, укрепляющего тонус. Извлеченные космонавты на вертолете доставлялись с места приземления на площадку №1 в реанимационное отделение местного госпиталя. Там уже находились специалисты из головного госпиталя космической медицины, расположенного в Звёздном. После первичного осмотра космонавтов принималось решение о срочности их направления в Звёздный. Как, правило, это происходило примерно после трёх суток после возвращения космонавтов, но в срочных случаях космонавтов могли отправить в Звёздный и почти в тот же день»

Вопрос №2: Николай Викторович! Недавно на ряде форумов активно обсуждалась информация о якобы имевшем место отравлении астронавтов «Аполлона – ЭПАС» во время их возвращения на Землю. В рассказах об этом событии упоминалось вещество – тетраоксид азота, которым якобы отравились астронавты. Расскажите, пожалуйста, о нём.

Ядовитая парочка

Н.В. Лебедев: «В космических целях все ракеты летают на жидком топливе. Применение твердого топлива (порохов) в них ограничено использованием в некоторых конструкциях ПРД (поворотных реактивных двигателей), с помощью которых осуществляется коррекция ориентации ракеты или космического корабля в пространстве. В состав же жидкого ракетного топлива входят окислитель и горючее, которые при смешении и последующем сгорании образуют продукты сгорания, движущие ракету. И то, и другое находятся в ракете, естественно, в жидком состоянии и в разных баках. Смешивание их происходит лишь в камере сгорания, обычно с помощью форсунок. Исторически одной из первых была предложена пара кислород-водород. Он применяется и сейчас. Но по ряду технических причин более широко употребима пара кислород-керосин. С конца 50-х годов и в СССР, и в США в ряде ракетных систем применяется пара, в которой окислителем является тетраоксид азота (ТА ), коротко – «амил» , а топливом – несимметричный диметил-гидразин (НДМГ ), коротко - «гептил». Оба кипят уже при температуре выше 0 о С. Поэтому наземные емкости для амила и гептила всегда оборудованы системами клапанов, позволяющими «стравливать» возникающее давление внутри них. А это вызывает то, что время от времени над этими емкостями «парит», то есть появляется «дымок» испарений бурого цвета. Каждому прибывшему на полигон объясняется о просто неимоверной токсичности обоих веществ. Так всего одна капля гептила, оказавшаяся в помещении 15 куб.м., убивает там все живое в течение 10-12 минут. А амил токсичнее гептила в 1200 раз !

Для иллюстрации расскажу следующий случай, происшедший со мной в 1965 году во время службы на космодроме. Закончился рабочий день. Смеркалось. После жаркого дня хотелось просто подышать свежим воздухом. Поэтому с друзьями решили не ехать со 130-ой испытательной площадки в душном автобусе, а возвращаться на 95-ую (левое «челомеевское» плечо полигона) пешком, несмотря на значительное расстояние. Шли по асфальтовому шоссе. В разговорах не обратили особенного внимания, как впереди, со стороны 90-ой площадки, где высилась громадина МИКа, появилась машина, ехавшая в нашу сторону. Едет, ну и бог с ней. Лишь когда она приблизилась метров на двадцать, и водитель подал сигнал, поняли – едет заправщик. Бросилось в глаза, что над верхней крышкой его бочки слегка «парит». Обычно на полигоне и гептил, и окислитель перевозились в автомобильном сопровождении. Одна машина впереди, с громкоговорителем, предупреждая встречных об опасности. Одна машина сзади. Водители всей едущей колонны всегда вели свои машины в изолирующих противогазах ИП-5. Почему в этот раз заправщик ехал без сопровождения, непонятно? Мы кинулись врассыпную. Заправщик проскочил, не сбавляя скорости, обдав нас с расстояния 7-10 м резким запахом окислителя (то есть ТА). В результате произошедшей встречи одного вздоха мне хватило, чтобы запомнить его на всю жизнь. Мгновенно разболелась голова и всю ночь не давала спать раскалывающая головная боль. Утром обратился к врачу. После проведенных анализов, врач заявил, что жить буду, а вот появление детей у меня он не гарантирует. Здесь он попал почти в точку. Лишь через десять лет нашей совместной жизни жена родила мне дочку».

Вопрос №3: Николай Викторович! Одновременно с полётом ЭПАС в космосе находилась наша орбитальная станция «Салют-4» (экипаж – П. Климук и В. Севастьянов). Расскажите, пожалуйста, обсуждался ли во время подготовки полёта ЭПАС вопрос об участии в этом проекте нашей орбитальной станции.

Н.В. Лебедев: «В 1972 году была утверждена программа совместного полета космических кораблей «Аполлон» и «Союз». Сразу же по ее утверждению в околокосмических кругах и даже в кратких комментариях в широкой советской печати (Комсомольская правда за 1972 год) проходила информация, что к совместным исследованиям в околоземном пространстве будет привлечена одна из станций серии «Салют». Эта тема обсуждалась в течение двух лет. Однако, в 1974 году она, как по мановению волшебной палочки, полностью исчезла из обсуждения».

5 мая 1961 года американский астронавт Алан Шепард впервые в США совершил суборбитальный полет на космическом корабле «Меркурий».
Алан Шепард навсегда остался в памяти своих соотечественников как бесстрашный летчик-испытатель, как первый американец, побывавший в космосе, как человек, который по медицинским показателям был отстранен от космической подготовки, но смог преодолеть свой недуг и побывать на поверхности Луны. Алан Шепард родился 18 ноября 1923 года в Ист-Дерри, штат Нью-Хэмпшир. В 1944 году, после окончания Военно-морской академии США в Аннаполисе, стал офицером ВМФ. Звание летчика ему было присвоено в 1947 году. В этом качестве Шепард проходил службу в составе 42-го истребительного эскадрона в Норфолке. В 1950 году он поступил в Школу морских летчиков-испытателей в Пэтьюксент Ривер в штате Мэрилэнд. Служил инструктором Школы. После окончания военно-морского колледжа в Ньюпорте в 1957 году был назначен в штат командующего Атлантическим флотом в качестве офицера подготовки самолетов. В отряд космонавтов НАСА Шепард был включен в 1959 году. 5 мая 1961 года Алан Шепард стал первым американцем, совершившим суборбитальный полет на космическом корабле «Меркурий». Капсула достигла высоты приблизительно в 186,5 километра и совершила посадку в водах Атлантического ракетного полигона США в 486 километрах от точки старта. После выполнения полета Шепард готовился в качестве дублера Гордона Купера к старту на корабле «Mеркурий-9». Но в 1963 году Шепарду был поставлен диагноз - синдром Мениера (болезнь внутреннего уха), и астронавт был отстранен от дальнейших тренировок. В 1969 году Шепарду удалось найти врача, который удачно прооперировал его. После этого Шепард приступил к подготовке к полету на Луну. В 1971 году, в возрасте 47 лет, Алан Шепард выполнил свой второй космический полет в качестве командира «Аполлона-14», который стал третьей успешной американской экспедицией на Луну. Продолжительность полета составила девять суток. На поверхности Луны Шепард пробыл 33 часа 30 минут, в том числе дважды работал вне посадочного модуля. Вместе с Эдгаром Митчеллом Шепард впервые испробовал на Луне транспортер передвижного оборудования (тележку). Шепард стал пятым американцем, ступившим на лунную поверхность, и единственным, кому пришло в голову поиграть на Луне в гольф. Награжден Крестом ВМС «За выдающиеся летные заслуги», медалью ВМС «За выдающиеся заслуги», Космической медалью почета Конгресса США, двумя медалями НАСА «За выдающиеся заслуги», медалью НАСА «За исключительные заслуги». Умер Шепард 21 июля 1998 года в госпитале калифорнийского города Монтерей от лейкемии.

Вот это хорошо видно на этом снимке. Продолжаем смотреть видео. На 4:10 - внимание! На 4:14 вдруг исчезает факел пламени от двигателей 1-й ступени! И на этой же 4:14 вдруг мощнейший взрыв! Оказывается это сработали пороховые ускорители, которые были сориентированы на отработавшей первой ступени соплами вперёд. Это для торможение отстреленной первой ступени - чтобы не мешала.

А дальше видно, как первая ступень отсоединяется от второй. Это кадры на 4:18. Дальше включаются водородные двигатели 2-й ступени - почти бесцветное голубое пламя с 4:18, "Аполлон" летит со второй и третьей ступенями. Меня насторожило то, что факела от второй (водородной) ступени нет! И так до 4:58, когда отстреливается соединительное кольцо между второй и первой ступенями. На 5:01 с носа отстреливается спасательный модуль. На этом приводимый мной фрагмент заканчивается, дальше следуют кадры поздравлений друг друга сотрудников американского ЦУП. Тоже, кстати, настораживает, а чего они так радуются и поздравляют друг друга? Подумаешь на низкую орбиту что-то там выведено. Основные трудности, с которыми НАСА ещё ни разу не сталкивалось (ни разу (!)) - они же все ещё впереди! А радуются... Вообще, как-то профессионально радуются. Да и что они вообще делали в ЦУПе всё это время? На видео - только в бинокли смотрели. Это при выводе на орбиту! Зачем этот ЦУП вообще нужен тогда?

Остались вопросы.

1) С 4:18, когда "Аполлон" летит на 2-й ступени не видно факела. Т.е., совсем не видно, как будто двигатели вообще не работают.

2) Вплоть до вывода на орбиту (это момент, когда стали показывать радость в ЦУПе) никакого отделения второй ступени нет.

Отвечаю сам себе.

По первому вопросу - возможно это характерно для работы водородных двигателей. На видео с полётом шаттлов это видно. После отбрасывания бустеров включаются водородные двигатели шаттла - и никакого факела, только светлое пятно, если смотреть сзади на дюзы. На нашем видео мы смотрим на "Аполлон" сбоку, дюз не видно, может и работают J-2 ... Но всё-таки что-то не стыкуется... Посмотрите - на 4:18 всё-таки факел виден! Полупрозрачный светло-голубой факел, характерный для работы водородного двигателя. И на 4:21 виден! А дальше - нет.

По второму вопросу. С натяжкой можно объяснить халтурным монтажом видео. Т.е., радость ЦУПа смонтирована в момент, когда вторая и третья ступени ещё не разделились. Но, тогда ещё больший вопрос а зачем этим киношникам так подставляться? Ну, они творческие гуманитарии, ладно, но кто-то из экспертов, вообще, смотрел этот ролик?

Есть ещё и третий вопрос

3) Если это орбита (ну, поздравляют же друг друга в ЦУПе) - то почему это на орбите отстреленный с носа, по ходу движения спасательный модуль через некоторое время начинает отставать? Мы на орбите, двигатели выключены, всё чисто по инерции. Почему отстаёт фрагмент?

Может потому, что его сдувает назад воздухом? А, раз воздух, то значит орбиты нормальной нет! В лучшем случае нечто суборбитальное!

Короче, доктор Попов с единомышленниками считает, что теперь всей этой связке дорога прямиком в Атлантический океан.

В этой таинственной теме столько же "хотя", сколько и "кстати"... Поэтому, хотя... Если это всё же не орбита, а халтура киношников, то в это время работают водородные двигатели второй ступени с бесцветным факелом. А это значит - ускорение. Вот и отстаёт отстреленный модуль.

Первые американцы в космосе

В этой главе я хочу рассказать не только о полетах кораблей «Меркурий», которые состоялись в 1961–1963 годах, но и о тех, кто эти корабли пилотировал.

Будет логичнее, если начну с рассказа о пилотах.

Первая группа астронавтов была сформирована в США в 1959 году. Случилось это раньше, чем в Советском Союзе. Требования к кандидатам были жесткими: отличное здоровье, возраст до 40 лет, рост до 180 сантиметров, высшее образование, квалификация пилота реактивных самолетов и налет не менее 1500 часов. Претенденты также должны были иметь диплом выпускника школы летчиков-испытателей. Американские требования к антропометрическим данным исходили из размеров кабины космического корабля. Аналогично поступали и советские врачи. Спускаемый аппарат «Востока» был чуть меньше, чем кабина «Меркурия» (хотя в целом советский корабль был больше и тяжелее американского), поэтому наши врачи и закладывались на 160 см (с запасом, могли бы и на 170 см), а американцы на 180 см.

Из 508 военных летчиков-испытателей, которые на тот момент числились в Вооруженных Силах США, этим требованиям отвечали 110. На собеседование в Вашингтон были приглашены 68. Из их числа были выбраны 36 пилотов, которым предложили пройти медицинское обследование. Согласие на эту процедуру дали 32 летчика. Из них и выбрали семь человек, которые 9 апреля 1959 года были представлены прессе как будущие астронавты.

В состав этой группы, ныне известной как «Меркурий-7», вошли: Джон Гленн, Вирджил Гриссом, Малкольм Карпентер, Гордон Купер, Дональд Слейтон, Алан Шепард и Уолтер Ширра.

Все они обладали немалым летным опытом, почти все участвовали в боевых действиях.

Джон Хершел Гленн в семерке космонавтов был самым старшим. Он родился 18 июля 1921 года в городе Кембридж, в штате Огайо. В 1943 году окончил летную школу Авиационного тренировочного центра ВМС в Техасе, после чего принимал участие в войне на Тихом океане. За его плечами 59 боевых вылетов.

После окончания Второй мировой войны продолжил службу в авиационных частях флота и до декабря 1950 года занимался подготовкой молодых летчиков на базе в штате Техас. Потом была Корея, где Гленн летал на F-86. В его послужном списке 90 боевых вылетов в ходе Корейской войны и три победы над МиГ-ами.

В 1954 году окончил школу летчиков-испытателей в штате Мэриленд и занялся испытательной работой. В 1957 году осуществил беспосадочный трансконтинентальный полет из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк на сверхзвуковом самолете F-8U «Круса-дер», установив рекорд скорости перелета.

Вирджил Айвен Гриссом родился 3 апреля 1926 года в городе Митчелл, штат Индиана. С 1944 года – в рядах ВВС США. В 1950 году окончил Университет Пердью в городе Лафейетт, штат Индиана, получив степень бакалавра наук в области механики.

Участник войны в Корее 1950–1953 годов. Совершил около 100 боевых вылетов.

После окончания Корейской войны служил летчиком-инструктором на авиабазе в Брайане, штат Техас. В 1953 году окончил Технологический институт ВВС, а в 1956 году – школу летчиков-испытателей на базе ВВС США Эдвардс.

К моменту зачисления Гриссома в отряд астронавтов он имел налет 4600 часов, в том числе 3500 часов на реактивных самолетах.

Малкольм Скотт Карпентер родился 1 мая 1925 года в городе Болдер, штат Колорадо. В 1949 году окончил Колорадский университет, получив степень бакалавра наук в области авиационной техники. Проходил летную подготовку в Пенсаколе, штат Флорида, и Корпус-Кристи, штат Техас. Участвовал в войне с Кореей в 1950–1953 годах, летал на патрульных самолетах над водами Желтого моря. После окончания в 1954 году школы летчиков-испытателей в Патаксент Ривер, штат Мэриленд, работал в отделении электронных систем авиационного испытательного центра ВМС США. Позднее обучался в военно-морской школе авиационной разведки в Вашингтоне.

Лерой Гордон Купер родился 6 марта 1927 года в городе Шоуни, штат Оклахома. Самостоятельно начал летать в 17 лет на самолете отца. Служил в армии, затем на флоте, потом в авиации. В 1945 году вступил в морскую пехоту. Позднее начал обучение в Морской академии, но бросил занятия и поступил в Гавайский университет, который окончил в 1949 году. Находясь в армии, в течение четырех лет посещал вечерние курсы при Мэрилендском университете. В 1956 году окончил Технологический институт ВВС, получив степень бакалавра наук по авиационной технике. В 1957 году окончил школу летчиков-испытателей на базе Эдвардс и служил на ней летчиком-испытателем и инженером.

Дональд Кент Слейтон родился 1 марта 1926 года в городе Спарта, штат Висконсин. В Военно-воздушных силах США с 1942 года. Участник Второй мировой войны, совершил 56 боевых вылетов в качестве пилота бомбардировщика В-29. Весной 1945 года вместе со своей эскадрильей прибыл на остров Окинава и совершил семь боевых вылетов на Японию.

По окончании в 1949 году Миннесотского университета получил степень бакалавра наук по авиационной технике и работал в компании «Боинг». В 1951 году был вновь призван на военную службу. Проходил службу на авиабазах в ФРГ. После возвращения в США, в 1956 году, окончил школу летчиков-испытателей и служил на базе ВВС США Эдвардс.

Алан Бартлетт Шепард родился 18 ноября 1923 года в городе Ист-Дерри, штат Нью-Гэмпшир. После окончания в 1944 году Морской академии принимал участие в военных операциях США на Тихом океане. В 1950–1953 и 1955–1957 годах работал в школе летчиков-испытателей ВМС США, участвовал в испытаниях истребителей F-3H «Демон», F-8U «Крусадер», F-4D «Скайрэй» и F-11F «Тайгеркэт». В 1958 году окончил Военно-морской колледж. Посещал гражданскую летную школу.

Группа «Меркурий-7»

Уолтер Марти Ширра родился 12 марта 1923 года в городе Хэкенсэк, штат Нью-Джерси, в семье летчиков – и отец, и мать его были пилотами. В 1940–1941 годах учился в машиностроительном колледже в Ньюарке, штат Нью-Джерси. После окончания в 1945 году Военно-морской академии проходил службу в авиационных частях флота. Участник войны в Корее 1950–1953 годов. Окончил также офицерскую школу морской авиации при Южно-Калифорнийском университете и школу по подготовке летчиков-испытателей в военно-морском авиационном испытательном центре в Патаксент Ривер.

Вот этим семерым и предстояло пилотировать «Меркурии» и покорять космос.

Всего в рамках программы «Меркурий» было осуществлено шесть полетов: два суборбитальных и четыре орбитальных. Первоначально планировалось, что их будет больше. Но потом стало ясно, что ничего нового в копилку знаний эти миссии принести не могут. Ну а экономить деньги, как мы знаем, американцы умеют, поэтому и было решено ограничиться двумя «прыжками» и четырьмя путешествиями на орбиту. Тем более что каждый состоявшийся полет сопровождался таким ворохом проблем, что лишний раз играть со смертью не стоило.

Первый пилотируемый полет по программе «Меркурий» состоялся 5 мая 1961 года. Это случилось на год позже, чем некогда планировалось, и спустя 23 дня после того, как Юрий Гагарин открыл для человечества дорогу в космос. В каком-то смысле американцы шли уже проторенным путем, хотя этот путь и отличался от того, который прошли конструкторы в СССР.

В программе «Меркурий» первый пилотируемый полет имел обозначение MR-3 (Mercury-Redstone-3) и собственное имя «Фридом-7» (Freedom – Свобода). Первым американцем, прикоснувшимся к космосу, стал Алан Шепард. Когда он занял свое место в кабине корабля, вся Америка, как в декабре 1957 года (см. главу 14), приникла к радиоприемникам и телевизорам. Но ждать пришлось больше двух часов: сначала набежали облака, грозившие сорвать киносъемку, потом выявились сбои в одной из систем. И все-таки предстартовую подготовку довели до конца.

Старт был дан в 9 часов 34 минуты 13 секунд по местному времени. В тот же момент были остановлены занятия в школах и работа в учреждениях, замерло уличное движение. Прямой репортаж с мыса Канаверал смотрели и слушали почти 70 миллионов американцев.

Полет Шепарда был очень коротким – 15 минут 22 секунды от старта до приводнения. Первые 142 секунды длилось выведение. Отсечка двигателя произошла на полсекунды раньше запланированного на высоте 59,7 километра. Вскоре после этого корабль отделился от носителя, но продолжал набирать высоту.

А через 3 минуты 10 секунд после отрыва от стартового стола астронавт включил режим ручного управления и начал управлять кораблем. Такой факт уже позабылся, но это было сделано впервые в мире. «Меркурий», как и советский «Восток», мог совершить полет полностью автоматически, но в США решились уже во время первой миссии проведение основных операций возложить на пилота. Сначала Шепард опустил нос корабля, потом его немного приподнял, затем последовательно отклонил его вправо-влево.

Спустя 5 минут 11 секунд корабль достиг апогея траектории – высоты 187,4 километра. После этого был включен режим торможения корабля. Эту операцию астронавт также выполнил вручную. Вручную он поддерживал и ориентацию аппарата, пока длилось торможение. Все это можно было бы и не делать, корабль и так бы сел, но маневр отрабатывался с прицелом на будущий орбитальный полет.

Снижение капсулы происходило так, как это было рассчитано, без отклонений от штатного режима и без неожиданностей, грозящих перерасти в неприятности. На высоте 3,2 километра был раскрыт парашют, под куполом которого капсула опустилась на поверхность Атлантического океана в 130 километрах северо-восточнее острова Гранд Багама. Спустя четыре минуты после приводнения над капсулой завис спасательный вертолет.

А еще через шесть минут капсула с астронавтом была доставлена на борт военного судна «Лейк Шамплейн».

Второй полет совершил Вирджил Гриссом 21 июля того же года на корабле, нареченном «Либерти Белл-7» (Liberty Bell – Колокол Свободы). Небольшая ремарка. Все собственные имена кораблей серии «Меркурий» имели цифровой индекс «7». Тем самым подчеркивалось, что полеты на них совершают члены группы «Меркурий-7».

Второй полет также являлся «прыжком в космос». Конструктивно корабль Гриссома был почти точной копией корабля Шепарда. Отличало его наличие большого окна в форме трапеции, в то время как Шепард пользовался только перископом и двумя боковыми круглыми 25-сантиметровыми иллюминаторами. И еще входной люк на пироболтах был значительно легче, что позволяло без труда открывать его как изнутри, так и снаружи.

Старт «Колокола свободы-7» прошел без проблем. Так же гладко проходил и сам полет. Полетное задание Гриссома была не столь напряженным как у Шепарда: ему пришлось меньше времени затратить на управление кораблем, но больше времени посвятить наблюдениям земной поверхности.

Проблемы у Гриссома возникли в самый последний момент, когда капсула уже опустилась на водную гладь Атлантического океана. Перелет от расчетной точки приводнения составил 15 километров, поэтому спасательному вертолету понадобилось чуть больше времени, чтобы подлететь к кораблю и зацепить его тросом. В этом не было ничего страшного, если бы через 10 минут после приводнения неожиданно не сработали заряды пироболтов, отстрелившие боковой люк. В капсулу тут же стала поступать вода.

Гриссома спасло то, что он обладал превосходной реакцией летчика-испытателя и успел подготовиться к выходу из капсулы. Сбросив шлем, астронавт буквально вылетел в океан. Один из спасательных вертолетов успел подцепить тонущую капсулу тросом и отошел в сторону, таща ее по воде. Две другие винтокрылые машины, мешая друг другу, пытались спасти астронавта. Сделать это удалось не сразу. «Заплыв» продолжался почти 4 минуты и пилота подхватили из воды буквально за секунду до того, как он пошел на дно. А вот капсулу спасти не удалось. Пилот вертолета, на тросе которого «болтался» аппарат, обнаружил падение давления масла и перегрев двигателя, поэтому был вынужден избавиться от груза.

Монумент на мысе Канаверал, посвященный группе «Меркурий-7»

Ровно 38 лет капсула «Колокола свободы-7» покоилась на дне Атлантического океана на глубине 4890 метров. Лишь в ночь с 19 на 20 июля 1999 года ее удалось поднять на поверхность в результате экспедиции, организованной телеканалом «Дискавери». Сейчас ее можно увидеть в экспозиции Канзасского музея космонавтики в городе Хатчинсон.

Первый «настоящий» космический полет состоялся 20 февраля 1962 года. Пилотом корабля «Френдшип-7» (Friendship – Дружба) и, соответственно, первым американцем, совершившим полет по орбите искусственного спутника Земли, стал Джон Гленн.

Вообще-то этот полет также планировался как суборбитальный. Но тщеславный Гленн настоял на том, чтобы суборбитальные пуски были прекращены, а вместо этого стали готовить орбитальный старт. Его назначили на 28 декабря 1961 года.

Но взлететь с первого раза не удалось. Сначала не успели вовремя подготовить ракету к старту, потом последовали отсрочки то по метеоусловиям, то из-за технических проблем. За эти дни Гленн успел побывать и дома, и в Исследовательском центре имени Лэнгли, и даже навестил в Белом доме президента Кеннеди. По числу переносов срока запуска полет Гленна среди лидеров – его переносили 10 раз.

И вот настал долгожданный день старта. Ранним утром астронавт занял свое место в корабле, а в 9 часов по местному времени началась общенациональная телевизионная трансляция с космодрома. Через 47 минут в эфире прозвучало американское «Поехали!» – «We are on the way!»

Выход на орбиту прошел нормально. Благоприятно развивались события и на первом витке вокруг Земли. А вот потом одна за другой стали возникать проблемы. Сначала вышла из строя автоматическая система ориентации, и астронавту почти до конца полета пришлось ориентировать корабль вручную.

На 96-й минуте полета сорвался сеанс связи с президентом Кеннеди, и тут же в Центре управления полетом по телеметрии прошла информация о том, что надувной посадочный амортизатор и теплозащитный экран не закреплены. А это означало, что после торможения экран отвалится от корабля и тот сгорит в земной атмосфере. Если, конечно, датчик не врет.

К началу третьего витка запас топлива в ручной системе ориентации снизился до 60 % и астронавту порекомендовали перевести корабль в дрейф. Но «Френдшип-7» летел как-то странно: приборы показывали нулевое отклонение, а пилот ясно видел, что оно достигало 40–50 градусов. Приходилось «подрабатывать» вручную.

Через четыре часа после старта корабль пошел на посадку. Чтобы не потерять теплозащитный экран, тормозную двигательную установку не отстрелили, и Гленну пришлось вручную стабилизировать «Френдшип-7».

К счастью, все закончилось благополучно. Приводнение произошло в 267 километрах к востоку от острова Гранд-Терк. Через 21 минуту капсула с астронавтом уже была на борту эсминца «Ноа». Полет Гленна продолжался 4 часа 55 минут 23 секунды.

Второй орбитальный полет должен был совершить в апреле 1962 года Дональд Слейтон. Его кораблю уже дали имя – «Дельта-7». Но тут случилось непредвиденное. Во время прохождения очередного медицинского обследования у Слейтона были обнаружены перебои в работе сердца, и его отстранили от полета. Место в кабине очередного «Меркурия» отдали Малкольму Карпентеру, а корабль переименовали в «Аврору-7». Старт был назначен на 24 мая 1962 года. Редкий случай во время первых пилотируемых полетов в США – старт состоялся с первой попытки.

Полет Карпентера оказался как две капли воды похож на полет Гленна. Хотя технических проблем было гораздо меньше, но запланированные научные эксперименты удалось выполнить лишь частично. Правда, удалось запустить первый в мире субспутник – через 98 минут после старта астронавт выполнил сброс из антенного отсека надувной мишени – майларовой сферы диаметром 76 сантиметров.

Небольшие неприятности случились и во время посадки. При сходе с орбиты пилот не заметил, что включен ручной режим управления стабилизацией и быстро израсходовал топливо. В результате перелет расчетной точки посадки составил почти 400 километров. После приводнения Карпентеру пришлось почти два часа ждать спасателей.

В том же 1962 году состоялся еще один пилотируемый полет по программе «Меркурий». Выполнить его доверили Уолтеру Ширре. Корабль, получивший название «Сигма-7», был приспособлен для шестивиткового полета по околоземной орбите. В конструкцию аппарата внесли кое-какие изменения по сравнению с предыдущим. Чтобы избежать перерасхода топлива на ориентацию, ввели тумблер отключения двигателей в электро-дистанционном режиме управления, с тормозной двигательной установки сняли теплоизоляцию и установили там две пятиметровые антенны коротковолнового диапазона для улучшения связи. Сделали и ряд других доработок.

Забравшись в кабину корабля рано утром 3 октября, Уолтер Ширра обнаружил в бардачке сэндвич, а около штурвала – ключ зажигания. Это пошутили члены стартовой команды. Запуск состоялся с 15-минутной задержкой из-за неисправности радиолокатора на Канарских островах. Поднявшись над стартовым столом, носитель вдруг стал разворачиваться, едва не дошел до аварийного угла, но затем выровнялся. Двигатель ракеты проработал на 10 секунд дольше расчетного времени, в результате корабль оказался на орбите с высотой большей, чем у двух предыдущих «Меркуриев».

Главной задачей пилота в этом полете было растянуть небольшой – всего 27 килограммов – запас топлива системы ориентации и не попасть в то сложное положение, в котором оказался Карпентер. С этой задачей космонавт справился, но сложности возникли в другом. Еще на первом витке Ширра почувствовал, что в скафандре стало жарко – температура поднялась до 32 градусов. Как потом выяснилось, причиной была высохшая силиконовая смазка. Опасаясь, что при повороте регулятора на несколько делений сразу теплообменник замерзнет, астронавт убирал подогрев по полделения. Пока он это делал, на Земле решали, не посадить ли корабль после одного витка? Но к моменту принятия решения температура перестала расти и полет продолжился.

Когда «Сигма-7» шла на четвертом витке над Калифорнией, двухминутный фрагмент переговоров между Ширрой и Джоном Гленном, находившимся в Центре управления полетом, был впервые передан в прямом телевизионном эфире.

Корабль приводнился в Тихом океане в 507 километрах северо-восточнее острова Мидуэй. На целых 30 секунд капсула ушла под воду, но затем всплыла и выровнялась. Как потом вспоминал сам Ширра, в эти мгновения он почувствовал себя очень неуютно. Но все закончилось благополучно.

Последний пилотируемый полет по программе «Меркурий» состоялся в мае 1963 года. К тому времени уже вовсю шла работа над проектом нового корабля «Джемини» (Gemini – Близнецы), поэтому в НАСА решили, что пришла пора заканчивать с рискованными одиночными полетами. Но суточный полет все-таки было решено провести. Осуществить его доверили Гордону Куперу.

Корабль «Фейт-7» (Faith – Вера) значительно отличался от своих собратьев. Проведенные модернизации в большей степени позволяют называть его космическим кораблем, чем предыдущие аппараты серии. Специалисты насчитали 183 изменения, внесенные в конструкцию. Из них 19 оцениваются как значительные.

В систему ориентации включили третий топливный бак, залив в него еще 4,5 килограмма топлива. Удвоили емкость двух из шести бортовых аккумуляторов. Установили для контроля состояния пилота телевизионное устройство низкой частоты и снизили вдвое скорость подачи ленты бортового магнитофона. Увеличили запас кислорода. И так далее. Чтобы масса капсулы не превышала возможности ракеты, с нее сняли перископ, что позволило сэкономить 34,5 килограмма, часть аппаратуры ориентации и запасные передатчики.

Основной задачей миссии «Фейта-7» было исследование воздействия факторов длительного космического полета на человеческий организм и способность астронавта управлять кораблем.

Конечно, длительным полет был по тем временам. Сегодня, когда экспедиции на орбиту длятся по полгода, это можно воспринимать с улыбкой. Но надо же было с чего-то начинать.

Старт ракеты-носителя «Атлас»

По планам полет Купера должен был начаться 14 мая. Астронавт уже занял свое место в кабине корабля, но тут одна за другой стали возникать проблемы. Сначала засбоил радиолокатор на Бермудских островах. Затем более двух часов не могли завести дизельный двигатель и отвести от ракеты башню обслуживания. Когда справились с этой проблемой, вновь «отличились» Бермуды: отказал преобразователь данных. После четырех часов мучений старт отложили на сутки.

Интересна была реакция Гордона Купера на происходящее. Убедившись, что в расчетное время ему не улететь, он решил вздремнуть. и заснул прямо в готовящемся к старту корабле. А выбравшись из капсулы пошутил, что тренировка была очень реалистичной и отправился ловить рыбу.

На следующий день старт состоялся всего с 4-минутной задержкой из-за сбоя в работе наземной аппаратуры. Но Купер и в этот раз успел немного вздремнуть.

Выведение «Фейта-7» на околоземную орбиту прошло без происшествий. За первые два витка пилоту пришлось столкнуться лишь с мелкими «пакостями» регулятора температуры. А в остальном все было нормально, поэтому астронавту была дана команда приступить к проведению запланированных экспериментов. В полетное задание их было включено 11.

В начале третьего витка Купер отстрелил от блока тормозной двигательной установки субспутник-мишень – шарик диаметром 148 миллиметров и массой около 4,5 килограмма с двумя ксеноновыми лампами-вспышками. Астронавт долго пытался увидеть новый искусственный объект, который сам же и создал, но смог это сделать только на четвертом витке, когда шарик удалился от корабля на 15 километров.

Этот субспутник был не единственным. Предполагалось, что пилот еще запустит надувную полутораметровую сферу и по натяжению 30-метрового троса определит сопротивление атмосферы на высотах от 160 до 260 километров. Но сделать это не удалось – не сработал пирозаряд крышки контейнера.

Дальнейшая программа полета предусматривала проведение наблюдений и фотосъемки земной поверхности, с чем Купер справился блестяще. Его снимки были признаны лучшими, сделанными к тому времени с космических высот. На них удалось увидеть многие детали, вплоть до дыма паровоза в Африке.

С 10 по 13 виток корабль лежал в дрейфе, а астронавт спал. Сон его был прерывистым: то мешали всплывающие в невесомости руки, то приходилось ловить улетевший фотоаппарат, то беспокоил рост температуры внутри скафандра.

Утром второго дня пилот принял поздравительные телеграммы от президента Сальвадора и министра снабжения Австралии, и направил приветствие главам африканских государств, собравшимся в Аддис-Абебе. Как мы видим, не только советские космонавты занимались подобными вещами.

До девятнадцатого витка полет проходил нормально, а потом начались проблемы, которые едва не стоили жизни Куперу. Неожиданно зажегся индикатор, фиксирующий перегрузки. И хотя он показывал всего 0,05 единицы, система ориентации начала отработку сигнала, как будто бы уже начался спуск в земной атмосфере. Пилот при этом ясно видел, что все предметы продолжают пребывать в невесомости. Вероятно, причиной всему была жидкость, которую астронавт пролил, когда пытался приготовить себе пищу. Она попала на пульт, заставив датчик выдавать неправильную информацию.

Но все это было еще полбеды. Беда пришла чуть позже, когда Купер уже получил с Земли все необходимые инструкции по спуску. Сначала повысилось содержание углекислоты в атмосфере корабля, а потом произошли сразу два коротких замыкания в сети электропитания автоматической ориентации. А раз так, то все остальные операции Куперу предстояло проделать вручную. По звездам и огням ночного Шанхая он развернул корабль для схода с орбиты и по команде с Земли включил тормозную двигательную установку. Вручную «держал» корабль, пока работали двигатели. Вручную отстрелил тормозную установку. Вручную сориентировался для входа в атмосферу. Парашют сработал штатно и вскоре «Фейт-7» благополучно приводнился на поверхности Тихого океана. Эксперты потом проанализировали действия Купера и признали, что если бы на борту корабля не было пилота, полет закончился катастрофой.

На этом завершился первый этап американской пилотируемой программы, и началась подготовка к новым полетам в рамках других программ.

А теперь воспользуюсь случаем и расскажу о том, как в дальнейшем сложилась судьба первых американских астронавтов после завершения «Меркурия».

Шестеро из семерых членов группы «Меркурий-7» получили свою порцию «звездной славы» еще в 1961–1963 годах, но и в дальнейшем продолжали готовиться к новым полетам в космос. Правда, не всем это удалось сделать.

Джон Гленн еще некоторое время числился в отряде астронавтов НАСА, но прекрасно понимал, что совершить второй полет в обозримом будущем ему вряд ли удастся. В правительственных кругах США решили не рисковать жизнью первого американца, совершившего орбитальный космический полет, и неофициально наложили запрет на его участие в новых экспедициях на орбиту. В 1964 году Гленн ушел в отставку и занялся политикой. Его карьера на новом поприще оказалась более чем успешной: в 1974 году он был избран сенатором от штата Огайо, а в 1984 году баллотировался, правда, безуспешно, на пост президента США.

И все-таки Гленну удалось второй раз побывать в космосе. В середине 1990-х годов он предложил руководству НАСА вновь отправить его на орбиту. Гленн хотел доказать, что даже в таком возрасте (а к этому моменту ему было за 70), можно жить и работать в космосе. В 1998 году такой полет состоялся. Гленн занесен в Книгу рекордов Гиннесса, как самый старый человек, когда-либо покидавший Землю.

В настоящее время Гленн на пенсии, но по-прежнему бодр и здоров. О новых полетах в космос не мечтает, но с интересом следит за всем, что происходит в этой сфере.

Второй раз смог побывать в космосе и Вирджил Гриссом. После окончания программы «Меркурий» он был переведен на подготовку к полетам по программе «Джемини». 23 марта 1965 года Гриссом вместе с Джоном Янгом совершил полет на корабле «Джемини-3». Это был первый пилотируемый полет на новом корабле. Он продолжался 4 часа 53 минуты и проходил непросто. Но, благодаря высокой подготовке членов экипажа, в первую очередь, Гриссома, миссия завершилась благополучно.

Потом в биографии Гриссома была программа «Аполлон». Его назначили командовать первым кораблем, который должен был стартовать в космос в феврале 1967 года. Многие считали, что ему доверят быть первым американцам, кто ступит на лунную поверхность. Но этим планам не суждено было сбыться. 27 января 1967 года Вирджил Гриссом погиб во время наземных испытаний корабля. Подробнее об этой трагедии будет рассказано в главе «Пожар на мысе Канаверал».

Элементы скафандра астронавтов с ««Меркурия»

Алан Шепард, первый американец, побывавший на космических высотах, принимал активное участие в программе «Аполлон» и в феврале 1971 года ступил на поверхность нашего естественного спутника. До 1974 года он оставался командиром отряда американских астронавтов. Потом покинул НАСА и работал в американской промышленности. После выхода на пенсию возглавлял Фонд «Меркурий-7» – некоммерческую организацию, занимавшуюся поддержкой студентов, обучающихся в колледжах США космическим дисциплинам. Умер 21 июля 1998 года.

Гордон Купер покинул отряд астронавтов НАСА в 1970 году, успев еще один раз побывать на орбите – в августе 1965 года он вместе с Ричардом Гордоном провел в космосе 8 дней. Участвовал в программе «Аполлон». После отставки работал в частном секторе американской промышленности. Умер 4 октября 2004 года.

Уолтер Ширра стал самым «летающим» из первой семерки. В декабре 1965 года он совершил полет на корабле «Джемини-6», а в октябре 1968 года командовал первым пилотируемым «Аполлоном». С 1969 года – в отставке. Возглавлял Консультативное бюро по вопросам защиты окружающей среды. Затем руководил отделением «Текнолоджи перчес» компании «Джонс-Мэнвилл». Умер 3 мая 2007 года.

Малкольм Карпентер стал единственным из пилотов «Меркурия», кому больше не суждено было слетать на орбиту. Он еще несколько лет работал в НАСА. Участвовал в проектировании и разработке лунной кабины для «Аполлона», исполнял обязанности помощника директора Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне, руководил группой акванавтов подводной морской лаборатории «Силэб-2». Провел 30 дней на глубине около 75 метров. Во время этого эксперимента вел переговоры с Гордоном Купером, совершавшим полет на корабле «Джемини-5». После автомобильной катастрофы в 1969 году покинул отряд астронавтов и занимался частным предпринимательством. В настоящее время также на пенсии.

А вот Дональд Слейтон ждал своего звездного часа почти 15 лет. Он должен был совершить второй орбитальный полет в мае 1962 года, но был снят с подготовки из-за незначительных проблем с сердцем, которые были выявлены в ходе очередного медицинского обследования. Вскоре был назначен руководителем Отдела астронавтов, где ему пришлось отвечать за все дела в отряде астронавтов НАСА. Среди прочего ему пришлось руководить отбором и формированием экипажей. Это была достаточно высокая должность в структуре аэрокосмического ведомства, но Слейтон не оставлял мечты слетать в космос. И своего добился. Строгим соблюдением режима он избавился от проблем с сердцем и вновь был включен в отряд астронавтов. В 1973 году его назначили в экипаж «Аполлона», которому предстояло совершить полет в рамках советско-американского эксперимента ЭПАС (Экспериментальный полет «Аполлон» – «Союз»). Этот полет состоялся в июле 1975 года. В дальнейшем Слейтон участвовал в работах по разработке многоразовых космических кораблей «Спейс Шаттл». В 1982 году ушел из НАСА и работал в частном секторе американской промышленности. Умер 13 июня 1993 года. Из книги Как мы дрессируем собак автора Запашный Аскольд

ГЛАВА XIV Секс в космосе Если кому-нибудь из читателей захочется заняться сексом в невесомости, ему не обязательно покупать для себя и своей партнерши билеты стоимостью в десятки миллионов долларов и отправляться за наслаждениями на околоземную орбиту. Хотя такую услугу