Вечный Зов — российская православная газета. С любовью к Богу и России

Имя Игоря Николаевича Григорьева было для меня легендой задолго до того, когда мы познакомились.
Еще весной 1956 года, когда я впервые увидел и услышал этого человека на берегу Великой у пионерского костра, в Промежицах, он произвёл на меня неизгладимое впечатление.
В Пскове проходил слёт пионеров. Я был делегатом от пушкиногорской пионерии, у меня был сольный номер и я выступал на сцене пушкинского театра – играл на гармошке попурри на темы русских народных песен и песен советских композиторов. А в заключение у нас был - вечером - пионерский костёр на берегу реки Великой. В качестве гостей были псковские поэты Иван Виноградов и Игорь Григорьев. Они рассказывали о войне, о партизанах и читали свои стихи. Григорьев читал стихи о войне:

О как был чёрен тот рассвет
Когда на русском полустанке
С крестами зарычали танки:
Пощады нет. Спасенья нет.

Я вижу, вижу, как сейчас,
В дымище бурую лавину,
Чужого рыжего детину,
Его налитый кровью глаз.

Метались люди, как в бреду,
Рыдало солнце в низком небе,
Плясал огонь в созревшем хлебе,
Рубили яблоню в саду.

Цвели поля – всё прах и тлен,
Был тихий кров – торчат лишь трубы,
Любило сердце, пели губы –
Теперь кругом тоска и плен.

И мне мерещится доныне
Ребёнок, втоптанный в песок,
Забитый трупами лесок,
Распятый дед, как бог, на тыне.

Образ Игоря Григорьева, ещё молодого, красивого, статного человека, глубоко запал тогда в мою юношескую душу. Его манера страстно и громко читать стихи, донося до слушателя каждое слово, запомнилась мне навсегда. Надо сказать, что после этого звание «поэт» сильно возросло в моих глазах, и я стал относиться к нему с уважением.

Уже на следующий год мы с мамой переехали в Псков. Я поступил учиться в псковский индустриальный техникум, а она стала работать на Машиностроительном объединении. Закончилась, наконец, наша кочевая жизнь и мы осели в Пскове уже навсегда. После окончания техникума я стал работать по направлению в конструкторско-технологическом бюро управления местной промышленности и поступил на вечернее отделение музыкального училища получать специальность «дирижёра хоровика».
После окончания музучилища я был руководителем хора на заводе «Выдвиженец», где тогда и работал конструктором в отделе оснастки.
Но энергия во мне бурлила через край, и меня потянуло учиться
дальше – получать высшее образование. В результате моих исканий своего места под солнцем (я поступал в ленинградскую – на режиссёра и московскую – на «вокал» консерватории, в музыкальный институт им. Гнесиных – на «вокал», в ленинградский инженерно-строительный институт, на архитектуру) я закончил в 1974 году Псковский филиал СЗПИ, и получил специальность инженера механика.

В это время я работал ведущим конструктором и заведующим сектором
точечных и шовных сварочных машин в псковском отделения ВНИИЭСО.
Мы проектировали и изготавливали у себя на заводе ТЭСО, (тяжёлого электросварочного оборудования), по заказу министерства и таких институтов как НИАТ, (институт авиационной техники) машины для Куйбышева (ракетно-космический комплекс), Киева (КБ Антонова – сварка фюзеляжа и крыльев самолёта «Антей», Тольятти (ВАЗ), Вильнюса (шторки компрессоров), Ростова на Дону (комбайны «Нива» и «Дон»), Колхиды, а также для Кореи и ГДР и др.
В конструкторском отделе №15, где я работал, было более 60 человек. Меня избрали редактором стенгазеты, коим я пробыл более пятнадцати лет, и мне волей-неволей приходилось писать всем без исключения поздравления то с днём рождения, то с юбилеем, а также стихи к праздникам, торжественным датам и т. д.

Моя жена, Валентина, тогда работала в вечерней школе №2 Пскова, преподавала химию. Вместе с нею в этой школе преподавала русский язык Дина Кодексова. У неё недавно вышла книжка стихов, и она знала поэта Льва Малякова (занималась русским языком с его сынишкой). Однажды на одной школьной вечеринке мы с ней по очереди читали свои стихи, кажется по случаю Нового Года, и она мне сказала:
- Знаешь, мне нравятся твои стихи. Подбери десятка полтора-два самых лучших, я снесу в писательскую организацию – покажу…

После того, как я это сделал, и Дина отнесла стихи, - на них (и на более поздние мои стихи) стали писать рецензии псковские авторы: Воробьёв, Маляков, Жемлиханов. Каждый из них находил в стихах искру Божью, да и рецензии были поучительными, интересными. С Энвером Жемлихановым, прекрасным поэтом из Великих Лук, у нас завязалась переписка, но мне всё же хотелось чего-то более определённого, какого-то равновесия между поэзией и мной, чего-то большего от этих рецензий...
И вот – о Боже! – написал рецензию сам Игорь Григорьев. И рецензия оказалась более чем положительной – обнадёживающей. Но с некоторыми выводами хотелось поспорить, что-то уточнить, прояснить…
И я набрался смелости и пошёл к Григорьеву домой на Рижский проспект, дом 57.

Дверь открыл сам хозяин. Я поздоровался и сказал:
- Здравствуйте, Игорь Николаевич. Я - Мухин…
На лице Игоря Николаевича заиграла такая добродушная улыбка, как будто он встретил старого закадычного друга:
- А-а, заходи, заходи, старик… Молодец что пришёл. Я знал что придёшь. Будем общаться, обязательно. Ты - поэт - и не надо этого пессимизма:

«Я руками белыми машу,
Но опоры в воздухе не чувствую…»

Сами по себе строчки – замечательные и вот что я тебе скажу: маши-маши крылышками, старик. Не останавливайся…
- Вот примерно за этим я и пришёл. Мне надо было услышать эти слова именно от вас. И, если вы их говорите, значит, буду продолжать махать своими ещё не окрепшими крылышками. А вам огромное спасибо за рецензию, за потраченное на неё время…
- Знаешь что? Только давай без реверансов. Я этого не люблю. Присаживайся здесь на кухне, сейчас будем чай пить, и говорить о твоих стихах.
С этого дня я стал приходить к нему регулярно и если, случалось, задерживался на недельку-другую, то сразу же получал «взыскание».
Он познакомил меня с Еленой Морозкиной – его женой, Марией Васильевной – матерью и его друзьями – поэтами, ставшими и моими друзьями – Сашей Гусевым, Львом Маляковым, Валентином Краснопевцевым и другими.

Роль Игоря Николаевича Григорьева в моей поэтической судьбе очень велика. Во-первых, он дал мне надежду. Во-вторых, дал крылья, чтобы лететь к надежде. И я постоянно чувствовал внимание и заинтересованность с его стороны моим творчеством, моей поэтической судьбой.
Мать природа наградила его чрезвычайной красотой, и не только внешней. Он обладал такими редкими в наше время душевными качествами, как честность, благородство и сострадание.
Он всегда имел собственное мнение, умел его отстаивать и никогда, ни при каких обстоятельствах не приспосабливался в жизни.

Григорьев по своей натуре был – огонь! У него было пламенное и неуёмное сердце. Его темперамент азартного рассказчика иногда пугал.
- Запомни, что я тебе скажу: только натянутые струны души могут звучать. Я тогда был разведчиком, немцы устроили на нас облаву. Мне пришлось зарыться в сено на сеновале. А они стали «проштыковывать» сено вилами. Я замер в напряжении, застыл. В меня тогда чудом не попали. Но душа зазвучала, и я тогда написал много хороших стихов.
Когда он увлекался, он начинал повышать голос, иногда срывался до высоких нот. А руками начинал так резко жестикулировать, что порой смахивал со стола стакан или тарелку:
- Ты знаешь, какой случай произошёл со мной однажды весной, на рассвете, на берегу Ладожского озера? Я видел, как заяц, плясал вокруг зайчихи, подняв передние лапки. А она сидела и хлопала в ладошки… Вот это была картинка! Ха-ха-ха… Никогда не забуду.

Григорьев всегда заражал идеей, вдохновлял, подбадривал, подталкивал, вселял надежду, был щедр на похвалу, на радость от встречи с хорошим – чужим – стихом. Любил читать свои стихи вслух, - глядя в глаза собеседнику, и любил слушать чужие, шумно реагируя на удачу, а также и на неудачу.
Один раз мы просидели и проговорили почти всю ночь – о поэзии, о поэтах, о жизни. Порой он шумно вскакивал, размахивал руками, снова садился, разливал чай. Потом снова слушал или читал, и спрашивал:
- Как тебе?
Или просил:
- Ничего не говори, я уже по глазам всё вижу.
Мы читали, шумели, смеялись, на кухню заходили или Мария Васильевна, или Елена Николаевна. И, вдруг, однажды, когда они ушли, он с таинственным шёпотом, пригнувшись к моему уху, сообщил:
- Скажу только тебе. Они – самые настоящие ведьмы, я слышу, как по ночам в темноте шуршат их крылья… Они - летают из комнаты в комнату.
Однажды он вспоминал и рассказывал о своём детстве и юности, и о периоде, когда началась война, всё поставившая с ног на голову. А передо мной вставали картины времени, ставшего для него временем духовного и гражданского возмужания.

Он родился 17 августа 1923 года в деревне Ситовичи Порховского района Псковской области.
Дом деда Григория (Гришин пятистенок) стоял на краю деревни рядом с лесом и поэтому лес для маленького Игорька был «закадычным» другом и вторым домом. Таким он для него остался на всю жизнь.
Уже с четырёх лет с ватагой мальчишек, а то и один он бегал через лес на речку Веретеньку ловить решетом или марлей гольцов и пескарей.
На речку Узу бегал за раками, ходил в лес по ягоды и по грибы. Лес притягивал красотой, таинством, «просветами в небо», которые были «что оконца». И свой первый стих Игорь написал под впечатлением от этой лесной благодати уже в пять лет, когда двоюродная сестра Катя выучила его читать.

Вместе с ними на хуторе жила немка, которая была детям и нянька и «мать», поскольку отец и мать были в частых отъездах. Она-то и научила детей немецкому языку. Как потом говорил Игорь: «по-немецки я научился читать и писать раньше, чем по-русски».
Отец Игоря был царский офицер. Он дослужился до штабс-капитана и был любимцем генерала Брусилова, имел четыре Георгиевских креста.
А в восемнадцатом году стал начальником Порховской ЧК.
В четырнадцать лет, получив от отца настоящее ружьё и прекрасного пса – англо-русского выжлеца – Игорь стал заядлым охотником.
По словам Игоря Николаевича, отец его Николай тоже был поэтом, и стихи Игорь стал серьёзно писать не без отцовского влияния уже в 1940 году.
А привязанность к родной земле, любовь к русской деревне навсегда стали его пристрастием и придавали народный колорит стихам его.

Десятилетку Игорь Григорьев закончил в посёлке Плюсса. Ему шёл восемнадцатый год, когда началась Великая Отечественная война. И четыре года ему суждено будет всем своим чутким сердцем поэта впитывать все ужасы военного времени – быть поэтом войны и поэтом-воином.

Два дня и три ночи горело,
Ревело, громило, трясло –
И душу, и бренное тело
Ввергало в погибель и зло.

Мочалило сталь на мочало,
Свивало железо узлом,
Погибель победно кричала:
«С дороги, иначе – на слом!».

Бежали без ружей солдаты,
Как тени, ползли старики…
Куда ты, Россия? Куда ты?
Хоть слово надежды реки!

Все военные стихи Игоря Григорьева – это строки пропахшие порохом, это плач сына над поруганной матерью-Родиной.

И кажется - тучные нивы
Рыдают над каждым: «Проснись!..».
А в сёлах – глухие разрывы
Да толом пропахшая высь.

Проклюнулась жердь у омёта –
Разжилась наивной листвой.
А в поле частят пулемёты,
Свинец, высевая густой.

И полдни черны и косматы,
И горького горше - дымы.
Отчизна, твои ль это хаты?
И, может, не русские мы?

Но постепенно пессимизм и растерянность в стихах переходят в твёрдую уверенность и веру в победу:

А кругом, в ночи-неволе, -
Ворог, проклятый трикраты.
Замерзает наше поле,
Замирают наши хаты.

Но мы слышим, слышим, слышим
Жаркий голос русской вьюги.
Да! Мы дышим, дышим, дышим –
Копим жилистые руки!

1942, Плюсса

Одна из книг Григорьева называется «Красуха». Она посвящена трагедии Псковской деревни. 13 ноября 1943 года её сожгли захватчики. Сожгли вместе с жителями – земляками. Красуха находилась всего в трёх верстах от родного села – Ситовичи. И поэт поминает своих земляков и родичей, преданных огню:

Затолкали в пасть сарая
Триста человек!..
Триста душ, земля сырая,
Приюти навек.

Нет! Ни слова об отряде:
Замер стар и мал.
И ни звука о пощаде
Враг не услыхал.

Заплескалось пламя в крыше,
Взвился страшный чад…
Не слыхал – и не услышит.
Мёртвые молчат.

Только память не забыла
Беспощадных дней:
Это было, было, было
На Руси моей…

Стихи о Красухе полны набатной скорбью, пронизаны глубокой тревогой и болью.
Вспоминая годы оккупации, поэт заклинает: «Бремя-лихо, жуткое время. До предсмертного вздоха своего не перестану думать о тебе! И у последней черты не отрекусь от ненависти к фашистским атрибутам – кровожадности, подлости, холуйству и шкурничеству!».
В автобиографической справке «О себе» Григорьев пишет: «В годы германского нашествия было суждено мне стать руководителем плюсских подпольщиков и возглавить группу разведки во вражеском тылу.
Когда друга моего верного, помощницу по разведке Любу Смурову схватили немцы (случилось это в посёлке Плюсса 11 августа 1943 года), я был отозван партизанским центром в отряд. Брат Лека ушёл со мной… И –
со Дня Победы до сей поры – мне не по себе от мучительной думы:
«Вот они – сыновей и дочерей миллионы многие, и с ними Любовь Смурова и Лев Григорьев, - полегли за Родину, а ты остался в живых!» Но ведь очень даже мог и не остаться. Судьба.
Воевал в разведке Струго-Красненского межрайонного подпольного центра №4 под началом славного сына России Тимофея Егорова и в бригадной разведке Шестой ленинградской партизанской бригады под командованием Виктора Объедкова.
11 февраля 1944 года получил четвёртое, последнее ранение на войне. Было немало госпиталей».

По всему этому Игоря никак не назовёшь баловнем судьбы. Он не раз рисковал жизнью ради Родины. К одному из его достоинств относилась и храбрость.
Об этом красноречиво свидетельствует его незаурядная биография. За отвагу и храбрость он был награждён несколькими боевыми орденами и медалями.
Когда началась Великая Отечественная война, он по заданию подполья начал работать переводчиком в немецкой комендатуре. На самом же деле Игорь Григорьев был разведчиком, добывавшим секретные материалы о передвижении вражеских сил и боевой техники.
Арест его связной Любови Смуровой стал первым сигналом того, что гестапо вышло на их след и скоро доберётся и до него. Его не арестовывали только потому, что ему некуда было бежать.
Комендатура, в которой он служил, находилась в местечке, окружённом с одной стороны заградительными отрядами, а с другой – болотами и минными полями.
Однажды ночью Игорь Николаевич, вместе с братом, помолившись, пошёл через минные поля, протянувшиеся более чем на двести метров. Они спаслись чудом.
Уже после того, как Игорь Николаевич вернулся к партизанам, он не раз участвовал в диверсионных операциях, пуская под откос немецкие эшелоны с техникой, был зачислен в разведчики.
А поскольку не раз был тяжело ранен, контужен, то в двадцать с небольшим лет окончил войну инвалидом: одно лёгкое у него было прострелено и болело. Образовался очаг склонный к образованию туберкулёза, а операцию делать было опасно, ослабевший организм мог просто не выдержать. Из-за чего вчерашний разведчик вынужден был постоянно пользоваться ингалятором, потому что не мог подняться без этого даже на второй этаж.
Но даже эта беда не сломила мужественного человека. Он не желал быть просто инвалидом войны и почивать на заслуженных лаврах. Он живёт памятью о войне и продолжает отыскивать своё слово в поэзии:

Всё помню: немую работу разведки,
Полёгших безусых солдат…
Под сердцем моим пулевые отметки
Доныне к погоде горят.

И удивительное дело – война, которая должна была огрубить, ожесточить юное сердце поэта не смогла сделать этого. В его стихах мы находим восторг, великое благодарение судьбе за возможность жить и иметь собственный Голос:

Я согласен, согласен, согласен
Побрататься с тревогой любой,
Лишь бы не был мой голос безгласен!
Только б, жизнь, не разладить с тобой!
Чтобы петь на неистовом свете,
Разумея: бессменна страда.
Только б русскую душу на ветер
Не пустить – ни про что – в никуда!

Эти строчки из стихотворения «Боль» посвящены первой жене Игоря Николаевича - Александре Агафоновой - первой Прекрасной Даме – сестре милосердия. Именно она в 1944 году спасла и выходила в ленинградском госпитале раненного поэта. Потом привела в свой дом, познакомила со своими близкими. Она в течение многих лет с материнским терпением заботилась, врачевала бунтарский дух «лихого партизана». И укрепляла человеческое достоинство, любовь и веру.
Муж её, адмирал Балтфлота, погиб в блокаду. Сама она была дочерью Петроградского генерал-губернатора. В их удивительном доме бывали Сергей Есенин, Игорь Северянин.
Второй Прекрасной Дамой Игоря Николаевича была профессор Антонина Александровна Вильгельминина. Они встретились в ленинградском университете. В блокаду она спасла университетскую библиотеку. Позже муж её эмигрировал, за что её исключили из профессоров. Этим Прекрасным Дамам Игорь Николаевич посвятил стихи, которые вошли в книгу «Кого люблю».

В послевоенное гражданское время Игорь Николаевич перепробовал массу профессий в основном для того, чтобы прокормить семью. Его
по-прежнему притягивает природа, и он работает егерем, промышляет охотой и рыбалкой в костромских лесах. Он занимается фотографией на Вологодчине; участвует в геологической экспедиции по Прибайкалью; позирует в художественной студии; работает грузчиком и строителем в Ленинграде…
Будучи инвалидом, он не гнушается тяжёлой работы и в результате она спровоцировала выпадение диска в позвоночнике. Вот что напишет об этом времени его друг Лев Маляков: «С адскими болями он лежал в постели и все равно писал. Тайком от его жены я приносил «маленькую», чтобы приглушить боль. Помогало, но ненадолго. Как инвалида войны Игоря положили в Военно-медицинскую академию. Сделали операцию, но неудачно. Через несколько лет операцию пришлось повторить. К перемене погоды донимали сильные боли. Приходилось спасаться наркотическими снадобьями, которые ему выписывали врачи. Когда наркотиков не было, переходил на водку. Потом мучительно выходил из болезни, в рот не брал по нескольку лет. Помогали выйти из «транса», как называл он своё состояние, всё те же стихи. Поэзия была его звездой».

В 1949 году осенью, как говорил Игорь Николаевич, «с третьего захода» он поступил на русское отделение филологического факультета Ленинградского университета, которое закончил в 1954-м.
И всё же полное исцеление от физических и житейских недугов поэт находит на земле:

Я сам земле поклоны бью, -
Без этого нельзя за плугом, -
И песню-борозду пою,
И не таю души пред лугом.

Он врачует себя простой сельской работой:

Ты её не мори
Душеньку,
Дай выпесниться:
Отпусти в косари
Пусть в прокосы выплеснется!

Григорьев, всё больше начинает говорить на «языке отцов и дедов», увеличивает богатство своего поэтического словаря, становится настоящим русским художником Слова. Русская земля - простор и дорога – вот его учителя:

Небо немо и ширОко,
Ветру зябкости не жаль…
Приюти меня, дорога,
Вразуми, зараспечаль.

Его первые стихи опубликовала газета «Псковская правда» в 1956 году.
Это были три лирических стихотворения. «И это было, как первый поцелуй с любимой!» - вспоминал потом Игорь Николаевич.
А с первым сборником стихов – считает Григорьев – ему крупно повезло. Неожиданно для него самого на его творческом пути повстречался замечательный и светлый человек, редактор Татьяна Владимировна Боголепова. Благодаря ей первая книжка «Родимые дали» увидела свет в Лениздате в 1960 году.

В Ленинграде той поры Григорьев жил неподалеку от Варшавского вокзала на ул. Егорова в коммуналке, в девятиметровой комнате. Перевез к себе парализованого отца и двух сестренок. Как заядлый охотник, он не мог обходиться без собак. У него были гончие Арфа и Полаз. Перенаселение не мешало нищему студенту привечать друзей.
Вечерами здесь было шумно, дымно и весело. Завсегдатаем вечеринок был их общий друг, торпедник, Виталий Умецкий, поэт и прозаик, погибший в автокатастрофе, известный прозаик и ученый Федор Абрамов, поэт, доктор филологических наук Владислав Шошин, журналист Владимир Боболин, писатель Глеб Горышин, пскович-земляк Александр Решетов.
Однако в любой компании Игорь всегда был большим мастером оказываться в центре внимания благодаря его невероятному обаянию.

Добрая душа поэта в дружбе не знала границ. Он был на равных с мастером Савелием, жившим на Карельском перешейке, и с художником Ильей Глазуновым, портрет работы которого висел у него в кабинете. Этот портрет очень точно отражал характер и внутренний мир Григорьева, но самому поэту он почему-то не нравился.
Григорьев мог отдать весь только что полученный гонорар нищему, пригласить на ночлег незнакомого человека. Это был человек необыкновенный в любых проявлениях, обладал огромной притягательной силой, сам того не подозревая, влиял на свое окружение самым благоприятным образом. И не только в смысле поэзии.

О Фёдоре Абрамове он мог говорить с наслаждением, потому что горячо любил его, и настоящая дружба связывала их родственные души.
Они познакомились в 1953 году, когда Фёдор Александрович был руководителем его дипломной работы. На очередной консультации, после прочтения черновика диплома Григорьева, Абрамов сухо сказал:
- Худо дело, батенька. Литературоведа из тебя не получится. И чего тебе делать, не знаю.
- А я и не собираюсь отнимать у вас литературоведческий хлеб. Мусолить чужие фолианты – не мой удел, - взъерошился обидевшийся Игорь, - пусть лучше «разбирают» меня.
И, чтобы успокоить ученика, Абрамов пригласил его к себе домой. Его большая комната находилась здесь же во дворе университета. Он стал читать начальные главы своего первого романа. Свои ощущения от прочитанного Игорь Николаевич выложил потом в своих мемуарах:
«И, хотя я был никудышным литературоведом, понял, что значит роман Абрамова «Братья и сёстры». Он был, по мощи голоса, первым в решении темы деревни и селянина, то есть родины. Его глубь проникновения в психологию русского человека, его слегка затяжелённый покаянный юмор, его живой искристый русский язык, его нещадная правдивость – всё было значительно и незабываемо. За долголетнее наше знакомство Фёдор Абрамов прочитал мне, возможно одному из первых, немало своих произведений: «Поездка в прошлое», «Жила-была Сёмужка», «Вокруг да около», «Безотцовщина», «Пролетали лебеди», «Медвежья охота». А один рассказ «Однажды осенью» - даже создавался на моих глазах».

А было это в 1961 году в конце октября. Они отправились гонять зайцев к хуторам Гречухина, разбросанным по берегу озера Киимаярве, где жила кума Игоря Николаевича Полина Саввина. Путь был нелёгкий, но вокруг были живописные картины осенней природы: поля, леса, пригорки, перелески – и это вдохновляло и радовало, вселяло и укрепляло силы…
До Гречухина от станции Громово было километров восемнадцать, и они с большущими рюкзаками, ружьями, смычком гончих – Идолом и Арфой – по расквашенной и разгромленной нашей техникой дороге (вдвоём на двух ногах: и у Фёдора Абрамова нога, и у Игоря Григорьева были стреляны в войну) добрались до пристанища лишь к вечеру.
Когда подошли к дому кумы, оказалось, что дом на замке: она ещё не вернулась с работы. На крыльце перед запертой дверью, сиротливо и одиноко сидел посиневший от холода малыш.
- Ты кто такой? – спросил Фёдор Абрамов ребятёнка.
- Шурин сын.
- А почему не греешься у себя на печке, а зябнешь тут?
- Так, в избе один боюсь, там – мыши!
- А где твоя мамка?
- Где, где… Загулявши она на стороне. Вот и жду тётю Полю, - сказал и захлюпал носом, и заплакал тихо, покорно.
Игорь знал, где хозяйка таит ключи. И вот они - все трое – вошли в большую, жарко натопленную кухню. Вскоре и Полина Захаровна с дочкой вернулись домой. А за ними и Шура пожаловала:
- Завернула за сыном вот, – скороговоркой пропела она.
Накрыли стол. Пригласили и Шуру. Часом позже нагрянули и ухажёры-механизаторы. Заиграла гармонь… Зазвучали русские песни и дом наполнился какой-то удивительно тёплой радостью и гармонией от которых русской душе было покойно и празднично…
Уже за полночь, укладываясь в постель, Григорьев предложил:
- Давай напишем по рассказу, обо всём сегодняшнем. Любопытно, что у нас из этого получится?
- Идёт!

Через неделю Фёдор Абрамов читал Григорьеву свой замечательный рассказ «Однажды осенью». Вот что написал в своих воспоминаниях об этом Игорь Николаевич:
«И я был глубоко взволнован зоркостью и проницательностью писателя, его умением отобрать самое-самое в ворохе фактов и деталей, его способностью возвысить обыденную прозу жизни до сверкающей поэтической высоты. Слава Богу, что я тогда был занят стихами и не набил себе шишек на прозе!
Вообще-то Фёдор Александрович удивлял меня нередко. Как-то мы коротали с ним ночь у костра. Почти три часа подряд он пел частушки, одну забористее другой, не повторившись ни разу. Он пропел их не меньше сотни.

Вокруг и около Абрамова вращалось и мельтешило немало литературного и окололитературного люда, который курил ему фимиам. Но Абрамов ко всему этому был более чем равнодушен.
А сегодня никто не ставит под сомнение отзывы о нём крупнейших английских и американских издательств: «лучший современный писатель земли», «самый значительный прозаик наших дней», «лучший писатель-деревенщик» и т. д.
Наши добрые отношения вряд ли можно измерить какими-то словами, но, видит Бог, я любил этого человека».

Через судьбу русской северной деревни Фёдор Абрамов показал многострадальную судьбу всей России. Через судьбу своих земляков он показал жизнь и судьбу всего российского крестьянства. Он высоко ценил роль русской женщины-труженицы-воина во время Отечественной войны. В романе «Братья и сёстры» он прямо говорит о «Великом подвиге русской бабы открывшей в 1941 году второй фронт, быть может, не менее тяжкий, чем фронт русского мужика». Таким образом, он утверждал, что войну в России выиграла русская баба. Надо сказать, что эта мысль долгое время не давала покоя и мне. И вот однажды она реализовалась в стихотворение, которое я принёс показать Игорю Григорьеву:

Русская баба

Великую Отечественную войну в России
выиграла русская баба.
Фёдор Абрамов

Не жалеют русской бабы
И она, как лошадь, прёт
Через кочки да ухабы,
Сколько может, столь везёт.

В зной ли в холод леденящий,
В молотьбу, в косьбу, в жнивьё,
Чем сильнее баба тащит –
Больше валят на неё.

Был, наверно, прав Абрамов –
Мужику не будь в вину -
В том, что выиграла баба,
Баба русская войну.

Как и раньше, так и ноне
Всю страну на божий суд,
Как породистые кони
Бабы русские несут.

Прочитав стихотворение, Игорь набросился на меня с криками, с воплями. Он не то обнимал, не то бил меня по плечам. Звал Елену Морозкину: «Лена, Лена! Иди сюда, скорее. Ты посмотри, что он написал!»
Когда Елена Николаевна прибежала из своей комнаты к нам на кухню, он весь красный от возбуждения снова прочитал всё стихотворение и потом с каким-то искренним сожалением и горечью произнёс:
- Это стихотворение я должен был написать! Ведь я, как никто, знал жизнь русской бабы, её военную судьбу…
- Да, ладно, Игорь Николаевич, у вас есть прекрасные стихи о женщинах: Фотинья, Анна, Люба Смурова…
- Нет, старик, этот стих у тебя – высший пилотаж. Ужо, покажем Малякову, у него таких, - тоже не найдётся: просто, ёмко, образно… Молодец!

Вторая книга Игоря Григорьева «Зори да вёрсты» вышла в 1962 году. Потом были книги: «Листобой» 1962, «Сердце и меч» 1965, «Горькие яблоки» 1966. Росла известность поэта в литературной среде – налицо был его яркий прорывающийся сквозь рутинные издания самобытный и звонкий голос. Однако критика старалась его, как бы ни замечать, а порой и пощипывала за «смелость употребления народных диалектов».

Вот что написал о Григорьеве критик Аркадий Эльяшевич (Поэты, стиль, поэзия. Лениздат, 1966, с. 290): «Жизнь не баловала И. Григорьева. Его поэтическая судьба сложилась необычно. Выступив перед читателями с первыми стихотворными сборниками уже в зрелые годы, он и сегодня остаётся пасынком критики. А между тем оригинальность творческого голоса поэта не подлежит сомнению. Взять хотя бы богатство его поэтического словаря. И. Григорьев гордится тем, что пишет на «языке отцов и дедов». Однако в употреблении старинных слов и слов псковского диалекта у него нет нарочитости, и, может быть, поэтому лексика его произведений не оставляет впечатления архаичности или стилизации. Читая стихи Игоря Григорьева, думаешь об удивительном совпадении языковых средств с поэтической темой».

Но даже и по прошествии более двух десятков лет, когда творческий багаж Игоря Григорьева достиг более двух десятков книг, официальная критика так и не обласкала поэта. Как будто этих замечательных изданий и не было. Ни в центральной, ни в местной прессе, об этих изданиях не было ни слова. Это замалчивание, отчуждение творчества поэта вряд ли было случайным явлением.
Как пишет доктор филологии Владислав Шошин: «Муза Игоря Григорьева никогда не прислуживала власть имущим, ни «левым», ни «правым», но верой и правдой служила Совести и России. К тому же поэт всегда имеет собственное мнение, которое выражает своим, да ещё и далеко не робким голосом. О таком авторе самое надёжное – «не шуметь».

Ещё одной Прекрасной Дамой в жизни Игоря Григорьева была Светлана Молева. Это была любовь с первого взгляда уже зрелого поэта и начинающей только ещё распускаться, как цветок, юной поэтической души, трепетной и нежной. Поэзия, хоть и ненадолго, связала эти два пылких любящих сердца, стала их смыслом, их воздухом. Для Светланы этот союз безусловно стал взлётом её собственного поэтического голоса и первую её книжку Игорь Николаевич помог ей выпустить, как учитель и наставник. Потом, уже после смерти Игоря, Светлана Молева вспоминала:
«Он много лет назад сам учил меня знать цену слову:
«В строке не может быть проходных, случайных, необязательных слов. Ты должна забивать их туго, как патроны в обойму...».
Что ж, видно, уроки не прошли совсем даром.
Многие из нас стали ему только краткими попутчиками на этом его стремительном пути, требующем постоянного душевного напряжения и полной отдачи. Взлеты и падения - конечно, литературный штамп. Но я вижу его, летящего по Октябрьскому проспекту, безоглядно выкрикивающего стихи, и себя, деревенскую школьницу, стыдливо, но изо всех сил выбивающуюся - рядом. Стыдливо потому, что встречные пересмеиваются и, как горох, рассыпаются по сторонам. Таким был день нашей первой встречи».
Припоминая о своей совместной жизни с Игорем Николаевичем, она писала:
«Крученый, верченый» (как он подсмеивался сам), всем неудобный, но столь представительный, что друзья и враги плотно обстояли его, он время от времени прорывался и уходил, оставляя всех.
И сколь бы теперь не вспоминали и не писали о нем, нам и всем миром не собрать малой доли стремительного, яркого, разрываемого противоречиями образа. Скорее всего, не удастся даже последовательно выстроить биографию, разбросанную по всей стране, и на долю его биографов, когда Россия поднимется и достанет у нее досуга вспомнить своих сыновей, выпадет нелегкий труд.
Одна из последних поэтических книг Игоря Григорьева биографична и называется «Крутая дорога». Как ее редактор, я, безусловно, и сразу согласилась с этим названием. Вот она передо мной. И думается теперь: на свое неслабое мужское плечо примерял он эту дорогу.
Не крутая она - жестокая.
Да, жестокая дорога поэзии стремительно пронесла его мимо нас. Многие шарахались в стороны, называя его шутом и кривлякой.
Он не оглядывался.
Другие уязвляли больно, навешивая ярлык графомана»

Эти другие были критиками – поверхностными и недальновидными, пытавшимися обвинить в употреблении чуждых слов и оборотов. На что Светлана Молева резко и твёрдо отвечала:
«Ему претили не русские слова и чувства. Таким мощным, неподдельным, генетически чутким было его ощущение родного слова - слова всеобъемлющего, оплодотворившего весь мир.
Но, конечно, строку не всегда удавалось зарядить, как обойму. И попутчики часто попадались не из тех, с кем можно было идти в разведку (а он именно с этой меркой подходил к людям). И падения бывали такие жестокие, что еще не приспело время поминать о них. Да не приспеет никогда.
Но именно в один из таких, кажется, безвыходных моментов судьбы, написаны эти летние, чистые, хрестоматийные строки:

Покойны жёлтые озёра,
Спокойны синие пески:
Они как старость без укора,
Они как юность без тоски…»

Игоря Григорьева и Льва Малякова связывала большая и старая дружба длиною в 53 года. Они знали друг друга ещё со времён войны. Воспоминания об этом Лев Иванович оставил в статье «Уйдя, он остался с нами» (Псковская правда, 14 октября, 1998 года).
«Свела нас партизанская тропа в суровом 1943 году. Псковщина горела в пожарище войны, горела в буквальном смысле этого слова. Фашисты, отступая, сжигали все подряд - города, села, деревни, даже одиночные сенные сараи, чтобы лишить партизан пристанища.
Меня с Игорем Григорьевым послали в Псков за секретными документами. Об этом эпизоде у меня рассказано в романе «Страдальцы» и в книге «Контрразведка», поэтому не буду повторяться.
Лишь отмечу: я с ним тогда встретился впервые, и он тогда произвел на меня неизгладимое впечатление, примерно таким же оно оставалось на все годы нашей дружбы. Он был энергичен, говорлив, порывист и непредсказуем. Пока мы шли до Пскова, он прочитал мне массу стихов, в том числе и своих, написанных во время оккупации, и заразил «вирусом» поэзии, правда, этот вирус лёг на готовую почву.
До сих пор во мне звучат его набатные строки:

Обозы, обозы, обозы
Такое, как в дни старины.
Искромсаны в щепки березы
Нещадной секирой войны...

Слова, как пули, пробивали меня насквозь, вонзались в сердце, приводили в восторг. С ними легче шагалось. Игорь читал стихи с напором, в его исполнении каждое слово гудело колоколом. Тогда меня поразил не столько смысл, потому что война была рядом, мы нагляделись на нее, сколько чувство, вызванное всеобщей бедой».

После войны они вместе учились в ленинградском университете.
Но после окончания Маляков приехал в Псков, а Григорьев остался в Ленинграде. В то время в Пскове не было писательской организации, а было созданное в 1956 году областное литературное объединение, которое возглавлял молодой журналист Лев Маляков.
В области также не было издательства. Книги и брошюры издавались под «крышей» областной газеты. Руководство области понимало, что для активизации творчества в области необходима писательская организация.
Первый секретарь областного комитета КПСС И.С.Густов поручил Льву Ивановичу пригласить на жительство в Псков члена Союза писателей Игоря Григорьева. Маляков выполнил это поручение. Игорь Григорьев из Ленинграда переехал в Псков, и стал первым секретарем псковской писательской организации, которая была создана в 1967 году.
Прожив в Ленинграде четверть века, где у него были известность и приличные средства к безбедному существованию, он с радостью вернулся на родную Псковщину, на берега Великой и Псковы:

Мне не в Невском жаться скопище,
Не локтями ближних пхать –
У реки, низины топящей,
Песней зори колыхать.

По-разному отреагировал Псков на возвращение своего сына-земляка. Друзья встретили с радостью, недоброжелатели с усмешкой и затаённой враждебностью. Одни считали его чудаком, другие упрекали: «С жиру бесится!», третьи предсказывали: «Пофасонит и обратно укатит!».
Свои же «товарищи по перу» упрекали в нарушении законов «соцреализма».
Ему припомнили работу в немецкой комендатуре во время войны.
Его шантажировали, пугали, писали на него доносы и поклёпы - «стучали куда следует».
И к тому же «персека» И. С. Густова перевели работать в Москву, а «новая метла» не хотела терпеть выходки строптивого и странного поэта Григорьева.

Нужно отметить с каким трудом книги Гигорьева пробивались на свет: их зарубали, гнобили, подвергали сомнению их поэтическое начало, но они выживали, поднимались и в конце-концов выходили чистыми к своему читателю. Как пример Владислав Шошин приводит издание книги «Русский урок», в предисловии, к которой, он пишет: «Нельзя не остановиться на мытарствах, выпавших на долю этой книги. Первоначально рукопись была предложена издательству «Советский писатель» в 1979 году. На неё написано шесть (!) рецензий. И наконец – 15 января 1988 года – редакторское заключение: «Игорь Григорьев предстаёт в новой книге сильным, оригинально мыслящим поэтом. В своё время он получил от двух рецензентов самую настоящую отповедь за якобы неразборчивое использование местного диалекта и т. д. Должна сказать, что поэтический язык И. Григорьева привлекает яркостью, образностью, знанием языка народного… Предлагаю рукопись И. Григорьева в план выпуска 1990 года.
Потом план выпуска отсрочили на 1991 год. Теперь издание рукописи Игоря Григорьева перенесли уже на 1992 год. Но долготерпение автора тоже не могло длиться вечно… Такова предыстория рождения этой книги. Грустная история – самоуправство чиновников от поэзии»

А между тем Григорьев стал настоящим мастером. Об этом сами за себя говорят его эпические полотна – поэмы
«Зажги надежду», «Колокола», «Стезя», «Плач по Красухе», «Обитель», «Двести первая верста», «Вьюга»… Внутреннее содержание поэм основано на понятиях: Правда, Совесть, Любовь. Как в поэмах, так и в лирических стихах главный стержень – любовь к Родине, Псковщине, к судьбе простого народа:

Горемаятная родина,
Горемаятные мы:
На пустых холмах – болотина,
На болотине – холмы.

Или вера сгила начисто?
Или верится до дна?..
Даже пляшется, как плачется:
Плач – под пляску, мать родна!

Да когда же нам наплачется
Во пиру судьбы-тюрьмы?
Неужели не отважиться,
Встав, напомнить: кто есть мы?

Он оставался, по-прежнему независим, а значит не всем «удобен». И, в конце концов, его просто отпихнули, обошли и замолчали. На что Григорьев отреагировал внешне спокойно:

Я, родина, тебе не надоем
Ни шумом, ни докучною любовью.
Не знай меня, свети пока любому.
Я подожду. Тебе не надоем.

Но это – только внешне. Что пришлось пережить на самом деле – одному Богу известно. Даже в войну Григорьеву не пришлось встретиться с подобным предательством:

Мои собратья по перу
Не поделили «псковской славы»,
И я, доколе не умру,
Не позабуду той отравы.
Нет, не с цианом порошки
В стакане водки. Проучили
Меня надёжней корешки –
В глазах России обмочили.
Вот это было так беда,
Не просто жизни оплеуха:
Не с ног сшибала – я тогда
Лишь чудом не свалился с духа.

Игорю Николаевичу пришлось уйти с должности секретаря псковской писательской организации, которую он создал. Как вспоминал Лев Маляков:
«Но он и не держался за это тогда «хлебное» место, заболев, оставил секретарство.
К этому времени относится травля, которой подвергся Игорь Григорьев со стороны некоторых псковских писателей. Ему пытались приклеить ярлык предателя родины, фашистского пособника. Лишь благодаря работникам КГБ, которые располагали документальными данными о подпольной деятельности Игоря Григорьева в оккупированной фашистами Плюссе, позорное пятно было снято. Тогда деятели местного масштаба стали обвинять поэта в неуживчивом характере.
Наверное, эта «неуживчивость» притягивала, как магнитом, к нему творческую молодежь. Его квартира на Рижском проспекте превратилась в поэтическую мастерскую. В ней читали стихи, готовили рукописи к печати, обсуждали новые книги».
В его доме, на Рижском проспекте, 57, не раз были желанными гостями Фёдор Абрамов (его университетский друг и товарищ по рыбалке), Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Василий Белов, Михаил Дудин, Ираклий Андроников, Юрий Бондарев, Семён Гейченко, Глеб Горбовский…
Я, как-то сказал, что обожаю Горбовского. Григорьев тут же отреагировал:
- Возьми, напиши ему, пошли свой сборник. Я адрес дам, но ты не говори, что я дал. Ещё обидится. Я знаю он очень занятый человек.

С Александром Гусевым у Игоря Николаевича были поистине братские отношения. Они не иначе, как «брат» друг друга не называли.
Однажды Саша поведал такую историю:
- Когда у меня случилась беда, сгорел дом, и я остался без угла, я жил в его квартире на улице Гражданской 8 лет.
- А почему сгорел дом?
- Это какая-то фантасмагория. Я и сам толком не могу понять. Дом сгорел 23 июля 1976 года, а перед этим было два предупреждения с интервалом в один год: 23 июля 1974 и 23 июля 1975. Оба раза я попадал под машину и потом в больницу. А в доме, видимо, должен был сгореть…. Тут мне Григорьев и помог, приютил. Для меня он - образец человеческого бескорыстия. Характер у него непростой, не все его понимают, но о людях творческих, о поэтах - по общим меркам не судят. А он настоящий поэт, и
какой!

Здесь я хочу сделать небольшое отступление и сказать несколько слов о сыне Игоря Григорьева Григории Игоревиче.
Григорий Игоревич врач-психиатр и нарколог, вице-президент Международного института резервных возможностей человека, имел в Пскове его филиал и каждую субботу, и воскресенье приезжал в Псков из Санкт-Петербурга для проведения сеансов лечения. Лечил он от алкоголизма методом церковного зарока, и надо сказать его сеансы пользовались огромным успехом. Григорий сам писал прозу и к этому времени у него были изданы две книги. Александр Гусев работал у него, а Григорий Григорьев был внимателен к своему подопечному, всячески помогая.
В прошлом Григорий Игоревич служил врачом на подводной лодке. Хочу отметить его пристальное отношение к творчеству своего отца, которое он выразил в письме, написанном ещё во время службы «с края света, с беспредельных берегов земли Русской»:
«Чем дольше я живу, тем глубже начинаю понимать его стихи. Я их часто перечитываю, многие из них для меня, как молитва. В них истинная боль и крик вещей русской души! Кто из нынешних поэтов постиг в такой глубине истоки Русской земли? В его стихах сплав времён, их неразрывное единство. Повторяю, стихи его, как молитвы и сами собой входят в память. Теперь я знаю: отец прежде других, в одиночку, начал тот бой за наше будущее, о котором мы узнали лишь сейчас. Его пронзительные строки будят уснувшие сердца не в пример всевозможным усыпляющим бравурным маршам. То, что я написал, – это моё глубокое убеждение».
Такое всецелое понимание творчества отца, говорит не только о сыновней любви, но также и о ясном, незамутнённом взгляде на всю его поэзию.

Однажды Григорий Григорьев, привёз из Питера мебель. Мебели было много – целый рефрижератор. Это были в основном книжные и платяные шкафы и раскладная кровать для Игоря Николаевича, и ещё для Саши Гусева – книжные шкафы и полки, кухонный шкаф, голубая керамическая плитка для кухни. Всё в разобранном и упакованном виде.
И началась мебельная эпопея.

Сначала мы с Сашей разобрали и вынесли старые встроенные шкафы в прихожей квартиры Григорьева. Убрали и очистили помещение. Вынесли старую кровать Марии Васильевны и взамен собрали и поставили новую – раскладывающуюся. А на место удалённых встроенных шкафов собрали и поставили четыре платяных. Затем собрали и поставили ему пару книжных шкафов. Больше ничего не помещалось, и Григорьев щедрой рукой подарил один книжный шкаф мне – за работу, и один Льву Малякову – просто так.
Всё оставшееся велел везти Саше Гусеву.
Игорю Николаевичу доставляло огромную радость не брать, а давать что-то людям. Он очень любил делать своим друзьям подарки. И попробуй, откажись – обидится и даже перестанет разговаривать!

Александр Гусев был настоящим прирождённым редактором, таким, который понимал, что главное – не нарушить индивидуальность автора.
И я бесконечно благодарен судьбе за то, что мою первую книжку «Иду на ваши голоса» редактировал Александр Гусев.
Редактировал после составления и редактирования Игорем Григорьевым.

А получилось вот что.
Игорь Григорьев меня торопил с изданием первой книжки, и, видя, что я «не шевелюсь», сам взялся за составление. Сел за машинку, потребовав у меня всё, что есть из написанного и за неделю приготовил рукопись на два авторских листа (1400 строк).
Когда мы с Гусевым стали читать эту рукопись, стало понятно, что от меня там осталась половина. Остальное – чисто Григорьев.
И произошло это оттого, что поэтический язык самого Григорьева был настолько ярким, народным и самобытным, что стоило ему добавить в мой стих хотя бы одно слово или рифму (грубо говоря) типа «звень – голубень», и Мухиным уже не пахло.
- Да-а, так дело не пойдёт - сказал Саша – надо всё переделывать.
- А как же Григорьев? Ведь он страшно обидится.
- Григорьева я беру на себя, ты не вмешивайся. Рукопись я тоже беру на себя, отредактирую, не волнуйся.
После случившегося Григорьев года полтора не разговаривал с Сашей.

Мать Игоря Григорьева – Мария Васильевна - была энергичная весёлая старушка, сильно похожая на мою бабу Дуню. Она была светлой, даже какой-то, солнечной, всегда приветливой, улыбающейся и разговорчивой. Она никогда не отказывалась от приглашения съездить ко мне на дачу и нарвать к обеду какой-либо зелени.
На даче она чувствовала себя, как дома, в «своей тарелке». Всё знала, обо всём судила, давала советы, а зелень рвала с «куста», пробовала, отправляя её в рот немытой. Когда ей говорили, что надо бы помыть, отвечала:
- Ерунда, в деревне грязи нет.
После одной из первых таких поездок Игорь Григорьев просто сиял и исходил комплиментами, и благодарностями за «витаминное чудо».
Однако подняв палец вверх, и показав на зелёную травку, (это была веточка кинзы или кориандра) громко и резко, почти прокричал:
- Но чтобы вот эту гадость, ты больше никогда мне не давал!
Я чуть было не задохнулся!
Я потом прочитал, что название кориандр происходит от греческого «клоп», так как в незрелом состоянии растение издаёт резкий запах клопа. Тем не менее, к моменту созревания зелень почти не содержит неприятного запаха, а приобретает приятные вкусовые качества.
Я оправдывался, как мог, говорил, что Мария Васильевна всегда рвёт сама всё что захочет, и я не могу ей это запретить. Тем более нам с женой ничего этого не жалко, а ты уж, Игорь Николаевич, смотри сам – что ешь.
Я относился к нему с пониманием, потому что и сам не переносил удушливого аромата этой сильной пряности, особенно, если случалось невзначай разжевать её веточку. И я совсем не понимал тех людей, которым этот аромат даже очень нравился.
- Вот, когда я буду грузином, будешь возить мне эту гадость. А пока – не надо. Очень тебя прошу. Мама, слышишь! Не рви её больше…
- Да, хорошо, хорошо, поняла, больше не буду её рвать.
- Всё остальное рви, а её – не надо - говорил Игорь Николаевич и как обиженный ребёнок морщил лицо, как будто опять невзначай ему пришлось разжевать эту злополучную травку.

*****
Елена Николаевна Морозкина была последней верной его Прекрасной Дамой. Кандидат искусствоведения, защитник исторических и культурных святынь Пскова. Она писатель-публицист – автор книги о Пскове «Щит и зодчий». Она поэт – автор книг «По Руси», «Распутица», «Осенняя песня».
К моменту знакомства Григорьева с Морозкиной они фактически были оба одиноких человека.
Морозкина задела за живое тем, что своей напористостью и желанием возродить прекрасные исторические памятники – Крыпецкий и Мальский монастыри – она врывалась даже в кабинет секретаря обкома и стучала своим маленьким кулачком по столу и добивалась своего. Спасала исторические ценности, и этим «потрясла» Григорьева, любившего всё русское, отечественное. Годы их совместной жизни были годами гармонического согласия и творческого настроя. И всё это время Музы не покидали их гостеприимного дома. Григорьев посвятил Морозкиной балладу «Именины», где написал:

Было поздно или рано:
Лес и озеро затихли
Или, может, не проснулись,
Нежась в ласке голубой.
Ни ветринки, ни тумана,
А и есть они, до них ли?
Мы нашлись, к себе вернулись –
Ты да я, да мы с тобой.

И в этих словах заключен ключ к пониманию того, что оба они не только нашли друг друга, но и каждый нашёл себя самого – свой особенный творческий голос. С приходом Елены Морозкиной в жизни Игоря Григорьева возродились понятия домашний очаг и домашний уют. Его быт, его духовная и творческая жизнь вошли в устойчивое русло. И до конца своих дней он уже не ощущал того одиночества, которое было раньше.

Сейчас мне хочется обратиться к воспоминаниям Елены Морозкиной, которые были опубликованы в «Псковской правде» 28 октября 1998 года, где она даёт яркое описание жизни и творчества Игоря Григорьева:
«Игорь Григорьев - уникум, поэт Божьей милостью. Это, прежде всего и на все времена.
Стихи его останутся жить с нами, а в них - его душа.
И вместе с тем Игорь - подпольщик (а было ему 18 лет!).
Игорь – партизан.
А после войны Игорь - охотник, Игорь - каменщик, Игорь - фотограф (в том числе - участник археологической экспедиции в Забайкалье), Игорь - студент литфака Ленинградского государственного университета, который он окончил. (А чтобы заработать, позировал в Академии художеств - недаром он был красив).
Игорь - создатель Псковской писательской организации и ее руководитель в течение многих лет.
Игорь Григорьев - яркая личность и яркий поэт. Глубинный талант, глубинно-чистая душа, предельно искренняя, неспособная лгать. Предельно (или даже запредельно) самоотверженная.
Даже незнакомому, нуждающемуся человеку он мог отдать последнее. Вспоминается такой эпизод. Женщина, лишившаяся рук, строила для себя дом, но ей не хватило денег на кровлю. Она попросила о помощи через газету. Игорь получил пенсию и послал ей деньги. Кровлю возвели, но ее сорвало вихрем. Он послал ей еще. В прошлом году эта женщина, выступая по радио, сказала, что Игорь помог ей «из своих сбережений».
Никаких сбережений у него не было. Он отдавал последнее.
Любовь к Родине была для него главным в жизни, а стихи - его сутью.
Подпольщик, партизан, он был весь изранен, изрезан хирургами. Больницы. Больницы. Больницы...
А острые реакции его, которые порой прорывались, шли от болезней и от мировосприятия, свойственного поэтам.

До конца дней ему приходили письма с обращением «товарищ- командир!». Он был инвалидом II группы Великой Отечественной войны.
Без родной природы Игорь Григорьев не мог. Он знал ее таинства, подобные чудесам. Он был страстный рыболов, это было для него слиянием с природой. Он всегда был готов помочь братьям нашим меньшим».

С Валентином Краснопевцевым у Игоря Григорьева были очень тёплые, дружеские отношения. Они вместе учились в Ленинградском университете, но тогда их знакомство не состоялось, потому, что слишком большое было меж ними расстояние – целых два курса.
Познакомились они в Пскове, куда Игорь частенько приезжал. И однажды судьба сделала их соседями по Гражданской улице. Их дома стояли буквально через двор, и они очень часто ходили, друг к другу в гости. Игорь уже был известным поэтом. Валентин, хоть и начал писать стихи очень
рано – в одиннадцать лет - но держал их под спудом. А вот именно Игорь Григорьев возродил в нём, заброшенный было интерес к поэзии:

Я в твой цех поступил подмастерьем,
Дорогой мой учитель и брат,
Нелегко отворяются двери,
А потом не пускают назад.

Они были родственными натурами не только по творческим установкам, но также и по отношению ко многим принципиальным жизненным проблемам. Общими были, в частности, боль и печаль, связанные с раздором в тогдашней писательской организации, финалом которого явился выход из неё группы её членов и создание Объединения псковских писателей, к которому принадлежал и он, Краснопевцев.
Валентин Павлович был филолог по образованию, журналист по
профессии, писатель по призванию и просто энциклопедически образованный человек с блестящими знаниями русского языка. А в Объединении псковских писателей он был незаменимым редактором и корректором всех выходящих в свет произведений и книг.
Игорь Николаевич все свои последние сборники отдавал корректировать Краснопевцеву.

Иногда у Игоря Николаевича появлялось неуёмное желание цитировать чужие стихи. Меня удивляло то, что в свои преклонные годы он мог свободно по памяти читать стихи Пушкина, Лермонтова, Ахматовой, Пастернака, Рубцова, Гете (на немецком языке) и многих других поэтов. И
всё-таки, из всех поэтов ему родней и ближе был Есенин:

Я, до дна весенний,
Полюбил печаль:
Что я не Есенин,
Мне до боли жаль.

Его привлекала в Есенине работа над расширением пределов поэтической лексики, над использованием диалектизмов. Как и Есенин Григорьев уделял пристальное внимание народному слову. Знание и живое ощущение народного фольклора, позволили поэту создать истинно народные песенные произведения:

В селе петушья куролесица,
Морозный дым над ним повис.
Надкушенный покромок месяца
Скупые крошки сеет вниз.

Как вздох – калитки оробелые,
Как трепет птахи в кулаке.
Берёзам снятся ночи белые
Да пенье вёсел на реке.

Берёзам долго, горько страждуя,
До лета время коротать…
А Русь везде, у пня у каждого, -
И злая мачеха и мать.

И конечно, Игорь Григорьев, как поэт и, прежде всего, как человек, оставил неизгладимый след в моей судьбе. Он оставлял такой след в каждом человеке, в каждой душе, соприкасавшейся с его собственной: яркой, горячей и вдохновенной. Его бескорыстность удивляла и пугала. Вот, кто поистине мог отдать последнюю рубаху и не только для друга, а для просто нуждающегося.
Его поразительно щедрая душа, не потому ли и была такой «горемаятной», как определил он сам. Не о себе – о других думал он всегда и всюду. Не свои – чужие стихи «пробивал» он в газеты, давая путёвку в жизнь молодым талантам.
На моей памяти были примеры, когда Игорь Николаевич помогал кому-то из поэтов деньгами на издание книги. Помогал и мне. Отказаться было невозможно. Его желание – помочь – для всех было закон, который не отменялся и не оспаривался. И я был рад, когда удавалось, хоть как-то, отплатить ему за его доброту и щедрость.
Когда в 1994 году он задумал выпустить книгу «Кого люблю» я взял на себя хлопоты по художественному оформлению, а также нашёл типографию, чтобы издать книгу. То же самое я осуществил с двумя последними книгами, вышедшими у Григорьева в 1995 году: «Набат» и «Боль».
А уже после смерти Игоря Григорьева, работая в издательстве «Курсив», я был одним из составителей благотворительного издания – книги памяти к 75-летию поэта. (1998). Это была книга избранных стихов «Любимая любимой остаётся», куда вошла и поэма «В колокола». Тираж её был 300 экземпляров, и издана она была в рекордно короткие сроки – за неделю.

Таких патриотов, как Игорь Григорьев, до конца, до слёз любивших свою Родину, я не встречал никогда. И у него было особенное чутье родного русского слова, которое не даётся простым усвоением институтских истин, но лишь глубоким постижением всей мудрости, меткости, сочности языка. И это подтверждает главное его богатство – стихи. Чистые, русские…
Звонкоголосые, как трели утренних соловьёв, простые, как капли росы на траве:

Дорогие лесные пустыни,
Серой ольхи плакучий разбой.
Здравствуй, робкая былка полыни
Мне нисколько не горько с тобой.

Неказиста трава, неприглядна,
Худосочна – и что там ещё?
Мне надёжно с тобой и отрадно
Опереться на дружье плечо.

Ни обиды на сердце, ни боли,
Тихий свет – от земли до небес…
Как давно мы не виделись, Поле,
Не аукались, Песельник-Лес!

Ты дубы на полянах огромнишь,
Рвёшься к зорям, орёл крутокрыл.
Ты меня поневоле не помнишь,
Я по воле тебя не забыл.

Будет всякое, всякое будет
В наших судьбах, таких горевых:
Нас прогонят, обманут, осудят,
Нас отвергнут от зорь заревых;

Нас ещё позабудут, забросят,
Опалят беспощадным огнём
И железной секирою скосят…
Только мы всё равно не умрём.

Хоть чего натвори-понаделай,
Присудив доконать на корню, -
Наши корни в земле порыжелой
Не унять никакому огню.

Игоря Григорьева литературные критики иногда сравнивали кто с Николаем Рубцовым, кто с Сергеем Есениным… Но, безусловно, у него был ярко выраженный собственный голос. И главное место в его лирике занимала любовь. Любовь к России, к людям, к природе, к женщине, к жизни.
Его с полным правом можно назвать певцом русской Земли:

От деревенщины моей,
От сельской простоты
Остались только горечь пней
Да ломкие кусты.

Давно повален тёмный бор,
Дремучий, вековой,
Причастен к ней и мой топор,
К той рубке гулевой.

Ни горожанин, ни мужик,
Своей родне ничей,
Я раскалённым ртом приник,
Но глух сухой ручей.

Остались горстка чабреца,
(Бывало, пили чай)
Да незабвенного лица
Прощальная печаль.

Я разучился просто жить
И бросил просто петь.
Теперь уж поздно дорожить –
Копить копеек медь.

И Русь не та, и сам не тот -
Иные времена.
Но в ворохе золы живёт,
Горит моя вина.

И вот они, полные драматизма и сердечного накала стихи о любви:

Не думай, что я обездолен,
Что сбился с веселья давно:
Поскольку я лирикой болен,
Мне сердце беречь не дано.

Но поэту дано умение и мастерство сочетать народно-песенную образность с кругозором эпической широты и с лирически-щемящей психологической проникновенностью. Такова вся поэзия Григорьева: и стихи, и поэмы.
Как отмечал литературный критик Владислав Шошин «такой самозабвенный восторг, такая отдача во власть вдохновения, такое молитвенное благодарение земле и небесам за дарованную жизнь и возможность стать человеком, что диву даёшься: в наше безродное время – такой русский поэт».
И свой рассказ-очерк об Игоре Григорьеве я хочу закончить тоже словами Владислава Шошина сказавшим в 1995 году: «семьдесят пять лет тому назад Сергей Есенин горевал: «Я последний поэт деревни…». Однако время доказало: Сергей Есенин – не последний, но доныне первый поэт, и не только деревни – Руси. Первый! Но не единственный. Есть и другие. И среди них – «поэт последней деревни» Игорь Григорьев.
Обращаясь к многострадальной русской сельщине, поэт утверждает:

Здесь радоваться и радеть,
И верить, верить без оглядки!
И никуда, хоть нет отгадки,
От этих нив себя не деть

И эта исповедь – истина нашего трагического века, которую нельзя победить, ибо она вечна. И долго быть певцу её!».
Певцу Русской Земли Игорю Григорьеву.

Игорю Григорьеву

Я руками белыми машу,
Но опоры в воздухе не чувствую
Валерий Мухин

Я много дней провел в печали,
Во тьме, в глуши,
Когда уста твои сказали:
«Маши, маши...

Маши ручонками, дружище, -
Прекрасен миг...
Маши, душою ты не нищий,
Маши, старик...»

И вот тебя уж нет на свете,
А я дышу...
Лечу и слышу звуки эти.
Машу, машу...

Пленил ты чистым бескорыстьем
Своей души.
Зажег огнем горячих истин:
«Маши, маши...»

Машу - и муза воспарила,
Пришла любовь.
Ты щедрым был, ты дал мне силы
Воскреснуть вновь.

Игорю Григорьеву

Я не буду ничуть удивляться,
Говорить, что обижен судьбой, -
Надо мной ещё будут смеяться,
Как смеялись уже над тобой.

Вижу всё, что меня ожидает:
Горькой правды земная зола.
Скоро Песня моя отрыдает,
Обессилев от горя и зла.

В ней любя, умоляя и споря,
Начинял я лекарством словцо,
В откровенном прямом разговоре
Только Правде смотрел я в лицо.

Мне никто никогда не поможет,
Ни враги, ни друзья, ни врачи.
Сердце Мука смертельная гложет –
Улыбайся, терпи и молчи.

Потому, что такие мытарства
Порождает особая боль.
И врачуют её не лекарства,
А крутая и грубая соль.

Человек я верующий, русский, деревенский, счастливый, на всё, что не против Совести, готовый! Чего ещё?-
Игорь Григорьев

САЙТ памяти Игоря Николаевича Григорьева http://igor-grigoriev.ru/index.html

Игорю Николаевичу Григорьеву, "чистоголосому" поэту, легендарному разведчику, русскому человеку, в 2013 году исполнилось бы 90 лет. Он ушёл из жизни 16 января 1996 года. А его стихи остались. Да какие стихи!!! "Григорьев - искусный мастер русского эпитета!" Не о себе он думал и писал - все его мысли были об Отчизне, о России, о святой Руси. Он умел жить по-Божьи, любить всем сердцем, отдавать себя без остатка.
Его поэзия - настоящая поэзия. Вечная.
В 2014 году вышла книга "Словарь эпитетов Игоря Григорьева" в двух томах (составитель А.П. Бесперстых), в 2015 году увидел свет третий том эпитетов, очень редкий словарь - эпитеты-наречия! А Бесперстых уже работает над новыми книгами: "Словарь языка Игоря Григорьева", "Словарь фразеологизмов И.Григорьева", "Рифмы Игоря Григорьева".
Увидела свет книга "Поэт и Воин": сборник статей, очерков, воспоминаний о поэте.
Переизданы стихи поэта в Москве "Перед Родиной", переиздание осуществил Ольхин Александр Сергеевич.
Вышла книга Дарьи Григорьевой "Это здесь-то Бога нет?" - о философско-духовной составляющей творчества поэта Игоря Григорьева.
Завершился первый Международный конкурс лирико-патриотической поэзии "Я не мыслю себя без России", посвященный И.Григорьеву.Успешно прошёл в 2015 году второй конкурс "Ничего душе не надо, кроме родины и неба"

По результатам конкурсов вышли книги "Я не мыслю себя без России", "Ничего душе не надо, кроме родины и неба" (сост. Н.Советная, редактор М.Устинов, СПб), в которую вошли стихи финалистов.
Материалы научно-литературных чтений Игоря Григорьева опубликованы в сборнике "Слово.Отечество. Вера"(сост. Н.Советная, редактор М.Устинов, СПб, 2015)

13 ноября 2014 года закончила работу Международная научно-литературная конференция "Слово. Отечество. Вера", посвященная 90-летию И.Григорьева. Она проходила в Пушкинском Доме (институт русской литературы РАН)и вынесла решение о выдвижении поэта и его творческого наследия на премию Союза писателей
Вторая конференция прошла 19 ноября 2015 года в ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом)

Стихи поэта можно прочесть ещё на страничке "Игорь Николаевич Григорьев 4". Там же часть отзывов писателей о поэзии Игоря Григорьева.Отзывы будем продолжать публиковать.

Об Игоре Григорьеве на сайте писателей Пскова - http://pskovpisatel.ru/?p=919

Иероманах Роман о Григорьеве:

Игорь Григорьев - прекрасный русский поэт, не покрививший душой и словом. Его поэзия - единение Правды, Сострадания, Боли. Его стихи всегда человечны и потому всегда чужды холодному рассудку и пустому сердцу. Он меня покорил тем, что, видя меня впервые, написал сразу: «От всей души, с любовью!». Я просто не ожидал такой открытости и искренности. Этот человек не заботился о себе. Он шёл навстречу, - рискуя быть непонятым, рискуя провалиться. Это - черта благородства. Только человек, не ожидающий, или держащий удар, мог такое себе позволить. Или же у него было чутьё, что этот человек ответит таким же чувством? Когда я находился у себя в скиту и мне передали, что его не стало, душу защемило. Я открыл его сборник и стал читать, как бы беседовать с ним. Как потерял родного человека! Немало уже терял, а такого щемящего чувства не знал…=

Поэтические книги И. Н. Григорьева

Родимые дали: стихотворения. – Л. : Лениздат, 1960. – 126с.
Зори да вёрсты: стихи. – М. ; Л. : Советский писатель, 1962. – 161 с.
Листобой: стихи и поэмы. – М. : Молодая гвардия, 1962. – 160с.
Сердце и меч: стихи. – М. : Воениздат, 1965. – 110 с.
Горькие яблоки: лирика. – Л. : Лениздат, 1966. – 122 с.
Забота: поэмы. – Л. : Лениздат, 1970. – 99 с.
Отзовись, Весняна: лирика и поэма. – М. : Советская Россия, 1972.–142с.
Не разлюблю: стихотворения; поэмы. – Л. : Лениздат, 1972. – 279 с.
Красуха: стихи. – М. : Современник, 1973. – 112 с.
Целую руки твои: лирика. – Л. : Лениздат, 1975. – 112 с.
Жажда: стихотворения. – Л. : Лениздат, 1977. – 214 с.
Стезя: новые стихи. – Л. : Лениздат, 1982. – 88 с.
Жить будем: стихотворения. – М. : Советская Россия, 1984. – 143 с.
Уйти в зарю: стихотворения и поэмы. – Л. : Лениздат, 1985. – 118 с.
Дорогая цена: стихи. – М. : Современник, 19847. – 142 с.
Вьюга: поэма. – Л. : Редактор, 1990. – 96с.
Русский урок: лирика и поэмы. – Л. : Лениздат, 1991. – 207 с.
Крутая дорога: стихи о судьбе и Родине. – Псков: Отчина,1994. – 96 с.
Кого люблю: посвященные стихотворения. – СПб. : Путь, 1994. – 169 с.
Набат: стихи о Войне и Победе. – СПб. : Путь, 1995. – 116с.
Боль: избранное. – СПб. : Путь, 1995. – 147 с.
Любимая – любимой остаётся: избранные стихи. – Псков: Курсив, 1998. – 118с.
Перед Россией:избранные стихи. - Москва, 2014.-432с.

Ежегодный КОНКУРС лирико-патриотической поэзии им. Игоря Григорьева на 2016 год ("ДУША ДОБРУ ОТКРЫЛА ДВЕРИ")объявлен Санкт-Петербургским отделением Союза писателей России и Фондом памяти поэта и воина Игоря Николаевича Григорьева. Прием заявок с января по 31 мая 2016г. Условия на страничке сайта Стихи.ру "Ежегодный конкурс Григорьева", на сайте Дома писателей /С-Петербург/ и на сайте памяти И.Григорьева http://igor-grigoriev.ru/index.html

«ВЕРА. ОТЕЧЕСТВО. СЛОВО» - ежегодные Международные литературные чтения (конференция) имени Игоря Николаевича Григорьева в Санкт-Петербурге. Творчество поэта-воина Игоря Григорьева и писателей его поколения/. С церемонией награждения финалистов и победителей конкурса.

Вечер памяти Игоря Григорьева в Музее книгопечатания в г. Полоцке - http://dompisatel.ru/node/1435. Вечер памяти в Александро-Невской Лавре Санкт-Петербурга - http://dompisatel.ru/node?page=4 О вечерах в Пскове и Петербурге на сайте писателей Пскова - http://pskovpisatel.ru/?p=919

P.S.
Прямой эфир с сыном поэта, Григорием Григорьевым (http://mirvch.com/kontakty.html), писателем, священником, доктором медицинских наук, заслуженным врачом РФ,профессором смотреть в передаче телеканала "Союз" тут: www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=1wid0uiynos
и тут:http://www.youtube.com/watch?v=Z4_EkEsYUhQ

БЛОКИ ТЕЛЕПЕРЕДАЧ с сыном поэта Игоря Григорьева заслуженным врачом РФ, профессором, доктором богословских наук, доктором медицинских наук, священником, членом Cоюза писателей России о.Григорием Григорьевым на ТВ "Союз" каждую пятницу в 15-15 или на сайте - http://tv-soyuz.ru/Tochka-opory

Телефоны МИРВЧ (Международный институт резервных возможностей человека (патол.зависимости)- директор и главный специалист доктор медицинских и богословских наук Г.И.Григорьев): 8-812-599-04-18 с 10-00 до 18-00 (С-Петербург (+ информация по Псковской области)
+375 29 513-05-58 (Беларусь)

Страничка на Стихи.ру открыта с июня 2013года, создана с разрешения и по согласованию с сыном поэта - Григорием Игоревичем Григорьевым.

Ведёт страничку Наталья Викторовна Советная (член Союзов писателей России, Беларуси и Союзного государства), её страничка на Проза.ру - http://www.proza.ru/avtor/sovet1)

Произведений: 284
Получено рецензий : 56
Написано рецензий : 23
Читателей : 25082

Произведения

• Имя И. Н. Григорьева -библиотеке Пскова - без рубрики, 06.02.2018 19:40
• Итоги 4-ого междунар. конкурса И. Григорьева - без рубрики, 06.02.2018 19:37
• Междунар. поэт. конкурс -на всех одна земная ось - без рубрики, 06.02.2018 19:33
• Наталья Советная. Сценарий - Я родине моей не изме - без рубрики, 06.02.2018 19:30
• Наталья Советная- А смерть - бессмертье наше - без рубрики, 06.02.2018 19:23
• Итога Акции -Читаем Григорьева вместе - без рубрики, 06.02.2018 19:20
• Лит. газета о конкурсе Григорьева 2016 - без рубрики, 29.10.2016 21:32
• Международный поэтический конкурс-2017 - без рубрики, 05.10.2016 15:29
• Итоги конкурса -Душа добру открыла двери- 2016 - без рубрики, 04.10.2016 23:48
• Ольга Коршунова о Поэте и Человеке Игоре Григорьев - без рубрики, 26.01.2016 15:18
• Конкурс поэзии-Душа добру открыла двери - без рубрики, 25.12.2015 09:54
• Благословенно то Отечество - без рубрики, 16.12.2015 19:56
• Медаль И. Григорьева на 6-ом лит. конгрессе - без рубрики, 16.12.2015 19:22
• А. Любомудров-хроника межунар. конференции 2015 - без рубрики, 14.12.2015 22:24
• Отклики о 2-ых чтениях И. Григорьева - без рубрики, 09.12.2015 20:38
• С. Б. Кураш Диво-слова Игоря Григорьева - без рубрики, 03.12.2015 21:40
• В интернете о Вторых чтениях И. Григорьева - без рубрики, 23.11.2015 20:45
• Грамоты фонда памяти И. Григорьева 2015 - без рубрики, 23.11.2015 02:36
• Учреждена медаль Поэт и воин Игорь Григорьев - без рубрики, 23.11.2015 02:34
• Результаты конкурса 2015 - без рубрики, 23.11.2015 02:31
• Финалисты конкурса памяти И. Григорьева 2015 - без рубрики, 15.09.2015 20:27
• Игорь Григорьев-В колокола-поэма - поэмы, 16.09.2015 10:00
• Игорь Григорьев-Двести первая верста-поэма - поэмы, 16.09.2015 09:51
• И. Н. Григорьев -поэма-Вьюга - поэмы, 27.08.2015 08:22
• Наталья Советная-Да как же России не быть? - без рубрики, 29.03.2015 20:36
• конкурс поэзии 2015 - 70-летию Победы - без рубрики, 04.12.2014 22:05
• Краткая биография поэта И. Н. Григорьева - без рубрики, 26.01.2015 20:06
• Н. Советная Мы ветра и огня поводыри. И. Григорьев - без рубрики, 03.02.2015 21:25
• Библиография поэта И. Н. Григорьева - без рубрики, 26.01.2015 20:04
• Литература о поэте И. Н. Григорьеве - без рубрики, 26.01.2015 20:01
• Профессор А. Любомудров о поэте И. Н. Григорьеве - без рубрики, 27.01.2015 21:33
• Профессор Б. А. Леонов о поэте И. Н. Григорьеве - без рубрики, 27.01.2015 22:31
• Профессор Г. Н. Ионин о поэте И. Н. Григорьеве - без рубрики, 27.01.2015 21:23
• Профессор А. Андреев о поэте И. Н. Григорьеве - без рубрики, 13.01.2015 22:45
• о конференции памяти И. Григорьева СП Беларуси - без рубрики, 03.02.2015 21:04

И Фондом памяти поэта ежегодно проводится международный конкурс поэзии имени Игоря Григорьева, а также чтения имени Игоря Григорьева.

Биография

Детство

Игорь Николаевич Григорьев родился 17 августа 1923 года на хуторе близ деревушки Ситовичи (ныне - Порховского района Псковской области) в семье Марьи Васильевны и Николая Григорьевича Григорьевых. Отец поэта - Георгиевский кавалер Первой мировой войны , участник Брусиловского прорыва . Пяти лет от роду Игорь Григорьев написал своё первое стихотворение . Детство поэта прошло в познавании таинств природы: «…Лес всегда был моим закадычным приятелем и вторым домом. И доныне мы с лесом на ты…» . Рыбалка и охота были не только спасением от нужды, но и искренним пристрастием Игоря Григорьева.

Лихолетье Великой Отечественной войны

Великую Отечественную войну Игорь Григорьев встретил восемнадцатилетним юношей на территории оккупированной псковской земли . Был инициатором создания подпольной группы в посёлке Плюсса , руководил ею до присоединения к местным партизанам (специальная группа Тимофея Ивановича Егорова), затем служил в бригадной разведке 6-й Ленинградской партизанской бригады под руководством Виктора Павловича Объедкова . Подпольная кличка - Капитан Игорь . Был четырежды тяжело ранен, дважды контужен, награждён орденами Великой Отечественной войны I и II степени , медалями: «За отвагу », «Партизану Великой Отечественной войны », «За победу в ВОВ » . Потерял в годы войны немало близких людей, среди них родного брата Льва Николаевича Григорьева , соратницу по боевой стезе - Любовь Смурову, которой посвящено стихотворение «Последний большак» . Все поэтические сборники Игоря Григорьева затрагивают тему войны, утрат, стойкости русских людей. Сборник «Набат» целиком посвящён лихолетью страшного военного времени .

Поэтическая стезя

После войны восстанавливал здоровье в госпитале , затем работал промысловым охотником в Костромской глухомани , фотографом на Вологодчине , геологом на Байкале , тамбурщиком на хлебозаводе, грузчиком в типографии. В 1949 году Игорь Григорев поступил на русское отделение филологического факультета Ленинградского университета , которое окончил в 1954 году. Дипломным руководителем был писатель Федор Абрамов , впоследствии ставший близким другом Игоря Григорьева и его семьи .

В псковском доме поэта бывал Валентин Распутин , Василий Белов , Фёдор Абрамов , Виктор Астафьев , Николай Рубцов , Валентин Пикуль , Глеб Горбовский , Станислав Золотцев , Владислав Шошин и многие другие. Всемирно известный художник Илья Глазунов написал его портрет . Известны также портреты дагестанского художника Салавата Салаватова и псковского художника Александра Александрова . Григорьев был близко знаком с иеромонахом Романом Матюшиным , Александром Твардовским . На стихи Игоря Григорьева писал романсы композитор Юлиан Крейн, Виталий Салтыков создал цикл песен на стихи поэта.

Игорь Григорьев много пишет, часто ночами, почти каждый год выходит новый сборник стихов поэта. Примечательно то, что Игорь Григорьев кропотливо работает над уже изданными произведениями, вновь и вновь внося поправки в готовый текст. Главное место в поэзии Игоря Григорьева занимает любовь - любовь к Родине, России , родному краю, людям, природе, женщине, жизни. Его поэзия своеобразна по языку и стилю, включающему в себя и современный, живой разговорный язык, и традиции устного народно-поэтического творчества, и русскую литературную классику. Григорьев принадлежал именно к той плеяде поэтов, которые задавались «строгим вопросом» - быть или не быть России? Игорь Григорьев является автором поэм «Стезя», «Колокола», «Обитель», «Двести первая верста», «Русский урок» , «Благословенный чёртов путь» , а также автобиографической повести «Всё перемелется» , цикла из шести рассказов о природе «Земля и вода», пьесы «Чёрные дни». . Совместно с псковским писателем Василием Кирилловым написал повесть «Огненный круг» . Игорь Григорьев занимался поэтическими переводами с прибалтийских языков, с украинского, белорусского, азербайджанского, эвенского, марийского, калмыкского, коми, хантийского и даже с бенгальского. Многие молодые псковские поэты нашли поддержку у Игоря Григорьева, среди них: Лев Маляков, Светлана Молева , Елена Родченкова, Александр Гусев, Энвер Жемлиханов, Валерий Мухин. Игорь Григорьев составитель книг псковских поэтов и писателей: «Искристые росы»(1966), «Встречи»(1974), «Мы псковские»(1990).

Третья супруга Игоря Григорьева - Елена Николаевна Морозкина - искусствовед, архитектор-реставратор, поэтесса, кандидат искусствоведения , член Союза архитекторов России и Союза писателей России.

Умер поэт 16 января 1996 года в деревне Юкки Ленинградской области. Перед смертью Игорь Григорьев исповедался и причастился . Мать поэта, Марья Васильевна, которую он любил и лелеял всю жизнь, умерла днём раньше. Над могилой поэта в деревне Юкки установлена часовня . В Пскове , на доме, в котором жил Игорь Григорьев (Рижский проспект, д.57), установлена мемориальная доска .

Дети поэта

Сын - в 1956 году родился сын Григорий Игоревич Григорьев - священник Русской Православной Церкви , настоятель храма Рождества Иоанна Предтечи в д. Юкки , заслуженный врач РФ ,доктор медицинских наук ,доктор богословских наук , профессор , психотерапевт , декан факультета психологии и философии человека Русской христианской гуманитарной академии , член Союза писателей России, создатель Международного института резервных возможностей человека - МИРВЧ .

Дочь - Мария Игоревна Кузьмина (мать - Маргарита Кузьмина) родилась в 1966 году, поэтесса .

Поэтические сборники

• Разговор с землёй: перевод стихотворений и поэмы «Путь ввысь» Народного поэта Литвы А. Балтакиса. - М. ; Л. : Советский писатель , 1958
• Отзовись, Весняна: лирика и поэма. - М. : Советская Россия, 1972
• Крутая дорога: стихи о судьбе и Родине. - Псков: Отчина,1994
• Любимая - любимой остаётся: избранные стихи. - Псков: Курсив, 1998

Сборники совместно с другими поэтами и писателями:

• Звенья: Сборник произведений псковских литераторов. - Л: Лениздат, 1988
• Контрразведка: Проза и стихи о войне. - Псков: Изд-во Организационно-методического центра, 1995
• Этот день мы приближали, как могли. Писатели Псковщины о войне и победе: Стихи и проза о войне. - Псков: Псковское региональное отделение Союза писателей России, 2015
• Я не мыслю себя без России: сборник стихов финалистов международного поэтического конкурса имени Игоря Григорьева ,сост. Н. В. Советная . - СПб; Политехника-сервис,2014
• Ничего душе не надо, кроме родины и неба: сборник стихов финалистов международного поэтического конкурса имени Игоря Григорьева , поэтические переводы И.Григорьева ,сост. Н. В. Советная .- СПб; Политехника-сервис,2015
• Душа добру открыла двери: сборник стихов финалистов международного поэтического конкурса имени Игоря Григорьева ,сост. Н. В. Советная .- СПб; Политехника-сервис,2016
• Только б русскую душу на ветер не пустить - ни про что - в никуда: 4-й Международный поэтический конкурс им.И.Н.Григорьева - 2017, сост. Н. В. Советная. - СПб; Политехника-сервис, 2017

Память

Созданы электронные ресурсы (персональный сайт, страницы соц.сетей, страницы на поэтических сайтах), которые содержат значительную часть творчества поэта и доступных материалов о нём. За последние десять лет в Санкт-Петербурге, Москве и Пскове издано около двадцати книг с поэзией и прозой Игоря Григорьева, воспоминаниями о нём.

Ежегодный конкурс поэзии имени Игоря Григорьева

С 2014 года Санкт-Петербургским отделением Союза писателей России и фондом памяти поэта и воина Игоря Григорьева объявлен ежегодный международный поэтический конкурс имени Игоря Григорьева. Конкурс 2014 года носит название «Я не мыслю себя без России», конкурс 2015 года - «Ничего душе не надо, кроме Родины и неба», 2016 года - «Душа добру открыла двери», 2017 года - «Только б русскую душу на ветер не пустить - ни про что - в никуда!», 2018 - «На всех одна земная ось». Следующий конкурс пройдет в 2020 году и будет носить название «Поверю в весеннюю Русь» . По итогам конкурса 2014, 2015, 2016,2017,2018 года изданы сборники стихов финалистов конкурса .

Международная конференция (чтения) имени Игоря Григорьева

Первые чтения имени Игоря Григорьева «Слово. Отечество. Вера» состоялись в 2014 году в Пушкинском доме (Институт русской литературы РАН) - Санкт-Петербург . Материалы первой Международной научной конференции изданы книгой «Слово. Отечество. Вера». Вторые международные чтения имени Игоря Григорьева «Слово. Отечество. Вера» состоялись в 2015 году. Тема конференции: «Русская литература и проблемы этносоциальной консолидации народа». Третья конференция посвященная 95-летию со дня рождения поэта состоялась 20 ноября 2018, тема «Русская культура и национальное самосознание в эпоху кризиса» .

Памятная медаль «Поэт и воин Игорь Николаевич Григорьев (1923-1996)»

Учреждена памятная медаль «Поэт и воин Игорь Николаевич Григорьев (1923-1996)». Вручается по решению Фонда памяти поэта писателям, литературным критикам, учёным, филологам, журналистам, деятелям культуры и искусства, педагогам за большой вклад в сохранение и развитие культуры, русской словесности, традиций патриотического воспитания, а также за изучение и популяризацию творческого наследия Игоря Григорьева .

Библиотека имени Игоря Григорьева

Филиалу Центральной библиотечной системы Пскова - Центру общения и информации на ул. Юбилейной, 87а , присвоено имя поэта Игоря Григорьева. С инициативой о присвоении имени данному учреждению выступили: коллектив Центральной библиотечной системы Пскова, Фонд памяти поэта И. Н. Григорьева, Союз писателей России и его псковское региональное отделение, Минское отделение Союза писателей Беларуси .

Международная акция «Читаем Григорьева вместе»

Инициатором акции является Библиотека им. И.Н.Григорьева. 16 января 2018 г. в день памяти И.Григорьева прошла первая крупномасштабная Международная акция «Читаем Григорьева вместе» . В акции приняло участие около тысячи человек. В библиотеках, музеях, школах городов и деревень Псковской, Владимирской, Калининградской, Калужской, Ленинградской, Брянской и Ростовской областей, Алтайского края, г.Санкт-Петербурга, г.Донецка, г.Городка, г.Браслава Витебской области, Ненецкого автономного округа были проведены мероприятия, во время которых читались вслух лучшие произведения И.Н.Григорьева.

II крупномасштабная Международная акция «Читаем Григорьева вместе» состоялась 16 января 2019 г. . В акции приняло участие 2322 человека, 90 населенных пунктов. В библиотеках и школах городов, деревень и сёл Архангельской, Белгородской, Брянской, Владимирской, Вологодской, Воронежской, Иркутской, Калининградской, Калужской, Курганской, Курской, Ленинградской, Липецкой, Московской, Мурманской, Нижегородской, Оренбургской, Псковской, Ростовской, Самарской, Саратовской, Свердловской, Тамбовской и Тверской областей, Алтайского края, Чувашской Республики, Республики Башкортостан, Республики Татарстан и Республики Бурятия, а также в 5 городах Республики Беларусь звучала поэзия псковского самородка.

Примечания

1. Поэт и Воин: воспоминания об Игоре Григорьеве . - СПб; Политехника-сервис, 2013. - С. 8-9.
2. Перед Россией: стихи и проза. - М. : Сам Полиграфист, 2014. - с.3-4
3. Родимые дали: стихотворения. - Л. : Лениздат, 1960. - с.122
4. Жажда: стихотворения. - Л. : Лениздат, 1977. - с.3
5. Не разлюблю: стихотворения; поэмы. - Л. : Лениздат, 1972. - с.3-5
6. Родимые дали: стихотворения. - Л. : Лениздат, 1960. - с.123
7. Испытание: Повести и рассказы о чекистах Псковщины. -Л.: Лениздат, 1990. - с.89
8. Григорий Григорьев об отце

Отечество-2014

Псковская область.

МБОУ «Средняя общеобразовательная школа №1» г. Порхова

«Прости наше беспамятство, поэт…»

(О жизни и творчестве поэта - земляка Игоря Николаевича Григорьева).

Работу выполнила:

Миронова Екатерина Сергеевна,

8 класс МБОУ «Средняя

общеобразовательная школа №1

города Порхова»

Дата рождения 15.09. 2000г.

Домашний адрес: 182620, г. Порхов

проспект Ленина д.140 , кв. 13

Руководитель: Чаркина Наталья Николаевна,

учитель русского языка и литературы

МБОУ «СОШ №1 города Порхова»

Секция «Литературное краеведение»

2014

Оглавление

I Введение 2

II Основная часть (Этапы жизни и творчества поэта)

1. Детские годы поэта 5-8

2. Юность, опаленная войной 8-11

3. Первая книга «Родимые дали», первые публикации 11-13

4. Яркий поэт и яркая личность. «Уникум, поэт Божьей милостью». 13-15

5. Творческое наследие поэта 15-17

III Заключение 17-18

Список использованных ресурсов

Приложение

Введение

Г. И. Григорьев,сын поэта, писал: «Чем дольше я живу, тем глубже начинаю понимать его стихи. Я их часто перечитываю, многие из них для меня, как молитва. В них истинная боль и крик вещей русской души! Кто из нынешних поэтов постиг в такой глубине истоки Русской земли? В его стихах сплав времён, их неразрывное единство. Повторяю, стихи его, как молитвы и сами собой входят в память. Теперь я знаю: отец прежде других, в одиночку, начал тот бой за наше будущее, о котором мы узнали лишь сейчас. Его пронзительные строки будят уснувшие сердца не в пример всевозможным усыпляющим бравурным маршам. То, что я написал, – это моё глубокое убеждение».
Темы, затронутые поэтом в своих стихотворениях, актуальны и в наши дни. Это поэзия навсегда. В ней – боль души человека, размышления о жизни, о вечном, о природе, о Родине. Поэтому я решила познакомиться с жизнью поэта, глубже изучить его творчество, ведь стихи И.Н. Григорьева волнуют и нас, сегодняшних. А жизнь его – урок для всех нас.

Я в русской глухомани рос,

Шагнёшь - и прямо на задворках

Тоска, да мох, да плач берёз,

В деревне - тридцать пять дворов;

На едока - полдесятины;

На всех - четырнадцать коров,

Да в речке Узе вдосталь тины.

Нас в люди выводила Русь

Всей строгостью земли и неба;

Пусть хлеб её был чёрным, пусть,

Но никогда он горьким не был.

Цель моей работы:

Исследовать материалы о жизни и творчестве поэта-земляка И. Н. Григорьева

Задачи:

Выделить основные этапы жизненного пути И. Н. Григорьева;

Проследить, какие темы раскрывал поэт в своих стихотворениях;

Узнать о чертах характера И. Н Григорьева и о его взаимоотношениях с другими людьми;

Подготовить материалы, полученные в ходе исследовательской работы к опубликованию в районной газете « Порховский вестник» с целью ознакомления читателей с поэтом- земляком.

Анализ документов из фондов городского краеведческого музея;

Встреча и беседа со школьным библиотекарем Егоровой Л.П., старейшим краеведом Полубеловой О. П.;

Изучение материалов из источников Интернета.

Для решения поставленных задач использовались следующие методы работы:

Изучение воспоминаний людей, знавших поэта;

Анализ документов городского краеведческого музея;

Встреча и беседа со старейшим краеведом Полубеловой О.П., бывшим школьным библиотекарем Егоровой Л.П.;

Изучение материалов из источников Интернета;

“Сколько бы теперь не писали о нем, нам всем миром не собрать малой доли стремительного, яркого, разрываемого противоречиями образа. Скорее всего, не удастся даже последовательно выстроить биографию, разбросанную по всей стране”.

Основная часть

Детские годы

Поэт Игорь Григорьев родился на Псковщине. Он появился на свет в крестьянской семье 17 августа 1923 года в деревне Ситовичи Порховского района Псковской области. И стал поэтом последней деревни. К сожалению, Ситович уж нет на белом свете, как нет и многих других деревень. Но все они живы памятью о них: [ VI ](Забытая деревенька Ситовичи в приложении 2)

СИТОВИЧИ

Моё родимое селенье,

Тебя уж нет, да всё ты есть -

Волненье, тяга, повеленье,

Моей души беда и честь.

Вон там, за сонным косогором,

Вдали от зла и суеты,

Окружено былинным бором,

Дышало ты, стояло ты -

Всего житья - бытья основа.

Поклон вам, отчие кресты!

Мне удалось съездить на место, где была деревня, и сделалать несколько снимков: брошенная кухонная утварь – печные чугуны, кастрюли, столбы с оборванными электропроводами, вековые деревья, непроходимые кустарники… - Русская глухомань! (Фотографии в приложении 2).

Я в русской глухомани рос.

Шагнёшь – и прямо на задворках

Простор, да мох, да плач берёз,

Да где-то град уездный Порхов.

Отец Игоря Григорьева – Николай Григорьевич – полный Георгиевский кавалер Первой мировой войны, которую начал унтер-офицером, а закончил командиром полка сапёров, был участником Брусиловского прорыва, любимцем генерала. А ещё он был крестьянским поэтом, в 1916 году в Варшаве вышел его первый сборник. Стихотворение «Берёзовый сок» Игорь Григорьев посвятил отцу: . (Фотография отца дана в приложении 1)

Мой родитель - чудила-поэт,

Песен целую торбу сложил:

Что плакатов извёл на куплет,

Что исчеркал свекольных чернил!..

Муза строго взимала оброк:

Ночь бессонну за рифму - на стол.

Хоть бы рупьсгонорарничал впрок.

Так и тешился - гол как сокол.

Мария Васильевна Лаврикова, мать поэта, была приветливой и всегда улыбающейся. Она ушла из жизни всего на один день раньше сына. Игорь Николаевич любил, лелеял и берёг маму до последних своих дней. Собственную смерть просил подождать: негоже причинять боль матери, которая и без того приняла её с лихвой, потеряв многих близких, а младшего сына Льва ещё в войну.

МАТЬ

«Извещаем…

за Отечество…

с врагами…»

В чёрной окаёмке

Пять казённых строк.

Заходила ходуном божница,

Закачалось под ногами,

Надавил на темя горбатый потолок…

Отдышалась. Встрепенулась.

Пестерёк внесла с придела:

Сдунула солинку с распашонки,

Расчесала русый завиток.

Тихая, как виноватая, глядела –

Ни проклятья, ни полстона. Видит Бог!

Пятилетним, выучившись читать, будущий поэт прочёл первое стихотворение – образ светящегося сквозь листву неба, просветы которого, «как оконца», поразил его. На следующий день мальчик сочинил про милую речку и хмурую тётку: «Речка милая моя, / Без тебя, как без рук я! / Ольга рыжа, что лиса, / На носу два колеса…».

С того и пошло.

Вешняя ночь.

Тишь-теплынь усердная –

Снеготай.

Субботея вербная –

Скоро май.

Выси разгорожены –

До звезды.

Тропки и дорожины –

Без узды:

Никого не спрашиваются,

Где гулять.

Мысли прихорашиваются

В благодать.

Рощица-берёзица

Спит. Молчок.

И в воде от месяца –

Большачок.

Это стихотворение было написано в 1940 году. Однако первые опубликованные лирические наброски появились только 2 сентября 1956 года, в «Псковской правде». Поэт искренне радовался этому событию, сравнивая его с первым поцелуем любимой

Юность, опаленная войной.

Великая Отечественная война застала Григорьева семнадцатилетним пареньком на родной Псковской земле. В день рождения Игоря, 17 августа 1941 года, для него и его друзей случилась судьбоносная встреча с врагом. Немецкий офицер неожиданно появился у речки, где рыбачили ребята, отобрал пойманных щук и, требуя письменное разрешение на ловлю, наотмашь ударил ими Игоря. Тот в гневе бросился на немца. Друзья помогли: навалились на офицера, столкнули в реку и… утопили фрица. Так родилась и приняла «крещение» молодёжная подпольная группа. Григорьев стал её командиром. Все военные стихи Игоря Григорьева – это строки пропахшие порохом, это плач сына над поруганной матерью-Родиной.
И кажется - тучные нивы
Рыдают над каждым: «Проснись!..».
А в сёлах – глухие разрывы
Да толом пропахшая высь.
Проклюнулась жердь у омёта –
Разжилась наивной листвой.
А в поле частят пулемёты,
Свинец, высевая густой.
И полдни черны и косматы,
И горького горше - дымы.
Отчизна, твои ль это хаты?
И, может, не русские мы?

1941 год
Но постепенно пессимизм и растерянность в стихах переходят в твёрдую уверенность и веру в победу:

А кругом, в ночи-неволе, -
Ворог, проклятый трикраты.
Замерзает наше поле,
Замирают наши хаты.
Но мы слышим, слышим, слышим
Жаркий голос русской вьюги.
Да! Мы дышим, дышим, дышим –
Копим жилистые руки!
1942, Плюсса
Одна из книг Григорьева называется «Красуха». Она посвящена трагедии Псковской деревни. 13 ноября 1943 года её сожгли захватчики. Сожгли вместе с жителями – земляками. Красуха находилась всего в трёх верстах от родного села – Ситовичи. И поэт поминает своих земляков и родичей, преданных огню:
Затолкали в пасть сарая
Триста человек!..
Триста душ, земля сырая,
Приюти навек.
Нет! Ни слова об отряде:
Замер стар и мал.
И ни звука о пощаде
Враг не услыхал.
Заплескалось пламя в крыше,
Взвился страшный чад…
Не слыхал – и не услышит.
Мёртвые молчат.
Только память не забыла
Беспощадных дней:
Это было, было, было
На Руси моей…
Стихи о Красухе полны набатной скорбью, пронизаны глубокой тревогой и болью. Вспоминая годы оккупации, поэт заклинает: «Бремя-лихо, жуткое время. До предсмертного вздоха своего не перестану думать о тебе! И у последней черты не отрекусь от ненависти к фашистским атрибутам – кровожадности, подлости, холуйству и шкурничеству!».
В автобиографической справке «О себе» Григорьев пишет: «В годы германского нашествия было суждено мне стать руководителем плюсских подпольщиков и возглавить группу разведки во вражеском тылу.
Когда друга моего верного, помощницу по разведке Любу Смурову схватили немцы (случилось это в посёлке Плюсса 11 августа 1943 года), я был отозван партизанским центром в отряд. Брат Лека ушёл со мной… И –
со Дня Победы до сей поры – мне не по себе от мучительной думы:
«Вот они – сыновей и дочерей миллионы многие, и с ними Любовь Смурова и Лев Григорьев, - полегли за Родину, а ты остался в живых!» Но ведь очень даже мог и не остаться. Судьба.
Воевал в разведке Струго-Красненского межрайонного подпольного центра №4 под началом славного сына России Тимофея Егорова и в бригадной разведке Шестой ленинградской партизанской бригады под командованием Виктора Объедкова.
11 февраля 1944 года получил четвёртое, последнее ранение на войне. Было немало госпиталей».
По всему этому Игоря никак не назовёшь баловнем судьбы. Он не раз рисковал жизнью ради Родины. К одному из его достоинств относилась и храбрость.
Об этом красноречиво свидетельствует его незаурядная биография. За отвагу и храбрость он был награждён несколькими боевыми орденами и медалями.
Когда началась Великая Отечественная война, он по заданию подполья начал работать переводчиком в немецкой комендатуре. На самом же деле Игорь Григорьев был разведчиком, добывавшим секретные материалы о передвижении вражеских сил и боевой техники.
Арест его связной Любови Смуровой стал первым сигналом того, что гестапо вышло на их след и скоро доберётся и до него. Его не арестовывали только потому, что ему некуда было бежать.
Комендатура, в которой он служил, находилась в местечке, окружённом с одной стороны заградительными отрядами, а с другой – болотами и минными полями.
Однажды ночью Игорь Николаевич, вместе с братом, помолившись, пошёл через минные поля, протянувшиеся более чем на двести метров. Они спаслись чудом.
Уже после того, как Игорь Николаевич вернулся к партизанам, он не раз участвовал в диверсионных операциях, пуская под откос немецкие эшелоны с техникой, был зачислен в разведчики.
А поскольку не раз был тяжело ранен, контужен, то в двадцать с небольшим лет окончил войну инвалидом: одно лёгкое у него было прострелено и болело. Образовался очаг склонный к образованию туберкулёза, а операцию делать было опасно, ослабевший организм мог просто не выдержать. Из-за чего вчерашний разведчик вынужден был постоянно пользоваться ингалятором, потому что не мог подняться без этого даже на второй этаж.

Но даже эта беда не сломила мужественного человека. Он не желал быть просто инвалидом войны и почивать на заслуженных лаврах. Он живёт памятью о войне и продолжает отыскивать своё слово в поэзии:

Всё помню: немую работу разведки,
Полёгших безусых солдат…
Под сердцем моим пулевые отметки
Доныне к погоде горят.

Первая книга «Родимые дали», первые публикации

Магнитизм родной псковской сторонушки давал о себе знать – тянуло Григорьева на малую родину с неудержимой силой. В 1967 году Игорь Николаевич создал и возглавил Псковское отделение Союза писателей СССР. Он обладал редкой способностью: не только разглядеть в человеке искорки литературного дара, но и искренне поддержать, восхититься, окрылить будущего поэта или прозаика, «завести» на творчество. Помог Валентину Голубеву, Александру Гусеву, Валерию Мухину, Виктору Малинину, Елене Новик-Родченковой и многим другим. Целых три года, держа в руках бразды правления отделения Союза писателей, он не издавал собственных книг: не до того было! Он помогал печататься своим товарищам по литературному цеху. И не только печататься. Безвозмездно выручал деньгами, хлопотал о трудоустройстве, жилье, беспокоился о здоровье писателей.

К собственному же быту был совершенно безразличен. Псковский поэт Валерий Мухин писал о своём учителе: «Его богатство – стихи. Чистые, русские, звонкоголосые, как трели утренних соловьев, простые, как капли росы на траве». Преданностью Родине, любовью к ней и болью за неё пропитаны, словно горячей кровью, многие стихи Григорьева.

Перед Россией

Я родине моей не изменял.

Безрадостной полынью переполняясь,

Я убивался с ней в глухую полночь,

Но родине во тьме не изменял.

Её беда (не наша ли вина?),

Что верящих в молчанье грозно ввергнув,

Поверила она в лишённых веры.

Её беда – не наши ли вина?

Я к родине своей не холодею,

Хоть крохобор мне тычет: «Дуролом!..»

Пусть обнесён и хлебом и вином –

От знобкости её не холодею.

Её ли суть (не дело ль наших рук),

Что сыновьям на ласку поскупилась?

Уж больно много гостя поскопилось.

Её напасть – не дело ль наших рук?

Я, родина, тебе не надоем

Ни шумом, ни докучною любовью.

Не знай меня, свети пока любому.

Я подожду. Тебе не надоем.

Вячеслав Шошин, литературовед и историк, доктор наук, смело поставил Григорьева в один ряд с таким великим мастером слова, как Сергей Есенин, который горевал: «Я – последний поэт деревни, но доныне первый поэт». Не согласился с ним критик: «Первый! Но не единственный. Есть и другие. И среди них – “поэт последней деревни” Игорь Григорьев».

Игорь Николаевич признавался: «В жизни и в поэзии я не мыслю себя без России, без боли и гнева, ныне пренебрежительно прозванных “эмоциями”. Время и безвременье понимаю как ничем и тем более никем не сокрушимый сплав будущего, настоящего и прошлого. Всё перемелется».

Работая в архиве Игоря Григорьева, я обнаружила его письмо: то ли оно так и не было отправлено, то ли адресовалось близким, а потому и нашло место в архиве, но там есть замечательные слова:

«Я живу больно, грустно и горестно: мучаюсь бедами нашей горестной родины – России…»

Яркий поэт и яркая личность. »Уникум, поэт Божьей милостью».

Сейчас мне хочется обратиться к воспоминаниям Елены Морозкиной, которые были опубликованы в «Псковской правде» 28 октября 1998 года, где она даёт яркое описание жизни и творчества Игоря Григорьева:
«Игорь Григорьев - уникум, поэт Божьей милостью. Это, прежде всего и на все времена.
Стихи его останутся жить с нами, а в них - его душа.
И вместе с тем Игорь - подпольщик (а было ему 18 лет!).
Игорь – партизан.
А после войны Игорь - охотник, Игорь - каменщик, Игорь - фотограф (в том числе - участник археологической экспедиции в Забайкалье), Игорь - студент литфака Ленинградского государственного университета, который он окончил. (А чтобы заработать, позировал в Академии художеств - недаром он был красив).
Игорь - создатель Псковской писательской организации и ее руководитель в течение многих лет.
Игорь Григорьев - яркая личность и яркий поэт. Глубинный талант, глубинно-чистая душа, предельно искренняя, неспособная лгать. Предельно (или даже запредельно) самоотверженная.
Даже незнакомому, нуждающемуся человеку он мог отдать последнее. Вспоминается такой эпизод. Женщина, лишившаяся рук, строила для себя дом, но ей не хватило денег на кровлю. Она попросила о помощи через газету. Игорь получил пенсию и послал ей деньги. Кровлю возвели, но ее сорвало вихрем. Он послал ей еще. В прошлом году эта женщина, выступая по радио, сказала, что Игорь помог ей «из своих сбережений».
Никаких сбережений у него не было. Он отдавал последнее. Любовь к Родине была для него главным в жизни, а стихи - его сутью.
Подпольщик, партизан, он был весь изранен, изрезан хирургами. Больницы. Больницы. Больницы...
А острые реакции его, которые порой прорывались, шли от болезней и от мировосприятия, свойственного поэтам.
До конца дней ему приходили письма с обращением «товарищ- командир!». Он был инвалидом II группы Великой Отечественной войны.
Без родной природы Игорь Григорьев не мог. Он знал ее таинства, подобные чудесам. Он был страстный рыболов, это было для него слиянием с природой. Он всегда был готов помочь братьям нашим меньшим».Таких патриотов, как Игорь Григорьев, до конца, до слёз любивших свою Родину, я не встречал никогда. И у него было особенное чутье родного русского слова, которое не даётся простым усвоением институтских истин, но лишь глубоким постижением всей мудрости, меткости, сочности языка. И это подтверждает главное его богатство – стихи. Чистые, русские…
Звонкоголосые, как трели утренних соловьёв, простые, как капли росы на траве:
Дорогие лесные пустыни,
Серой ольхи плакучий разбой.
Здравствуй, робкаябылка полыни
Мне нисколько не горько с тобой.
Неказиста трава, неприглядна,
Худосочна – и что там ещё?
Мне надёжно с тобой и отрадно
Опереться на дружье плечо.
Ни обиды на сердце, ни боли,
Тихий свет – от земли до небес…
Как давно мы не виделись, Поле,
Не аукались, Песельник-Лес!

Творческое наследие.

Нужно отметить с каким трудом книги Григорьева пробивались на свет: их зарубали, гнобили, подвергали сомнению их поэтическое начало, но они выживали, поднимались и в конце-концов выходили чистыми к своему читателю. Как пример Владислав Шошин приводит издание книги «Русский урок», в предисловии, к которой, он пишет: «Нельзя не остановиться на мытарствах, выпавших на долю этой книги. Первоначально рукопись была предложена издательству «Советский писатель» в 1979 году. На неё написано шесть (!) рецензий. И наконец – 15 января 1988 года – редакторское заключение: «Игорь Григорьев предстаёт в новой книге сильным, оригинально мыслящим поэтом. В своё время он получил от двух рецензентов самую настоящую отповедь за якобы неразборчивое использование местного диалекта и т. д. Должна сказать, что поэтический язык И. Григорьева привлекает яркостью, образностью, знанием языка народного… Предлагаю рукопись И. Григорьева в план выпуска 1990 года.Потом план выпуска отсрочили на 1991 год. Теперь издание рукописи Игоря Григорьева перенесли уже на 1992 год. Но долготерпение автора тоже не могло длиться вечно… Такова предыстория рождения этой книги. Грустная история – самоуправство чиновников от поэзии». А между тем Григорьев стал настоящим мастером. Об этом сами за себя говорят его эпические полотна – поэмы.«Зажги надежду», «Колокола», «Стезя», «Плач по Красухе», «Обитель», «Двести первая верста», «Вьюга»… Внутреннее содержание поэм основано на понятиях: Правда, Совесть, Любовь. Как в поэмах, так и в лирических стихах главный стержень – любовь к Родине, Псковщине, к судьбе простого народа:

Горемаятная родина,

Горемаятные мы:

На пустых холмах – болотина,

На болотине – холмы.

Или вера сгила начисто?

Или верится до дна?..

Даже пляшется, как плачется:

Плач – под пляску, мать родна!

Да когда же нам наплачется

Во пиру судьбы-тюрьмы?

Неужели не отважиться,

Встав, напомнить: кто есть мы?

Нам удалось побеседовать с Тихановой (Егоровой) Любовью Петровной. Вот ее воспоминания об Игоре Николаевиче: «Мне тогда было 25 лет. Работала я в школьной библиотеке. Игорь Николаевич приехал в Порхов для того, чтобы собирать просторечные слова, которые до сих пор употребляются у нашей речи. Это был 1960 год, год открытия памятника в Красухе. Игорь Николаевич прочитал стихотворение «Красуха» на митинге. Было очень много народу, воспринимали его очень хорошо. Григорьев очень любил природу, часто ходил на охоту и рыбалку. Летом жил в деревне Сосонье у своего двоюродного брата. Игорь Николаевич Григорьев был очень больным человеком, он перенес много операций. Каждый раз, приезжая в Порхов он заглядывал ко мне в библиотеку. Мы разговаривали о его стихах, меня смущала их угловатость, все его лирические томики я передала в дар школьной библиотеке. (Фото Тихановой Любови Петровны в приложении 4)

Воспоминания Ольги Павловны Полубеловой (Петровой): «В 1960-1990 годы я была заведующей Порховским краеведческим музеем. Игорь Николаевич Григорьев очень часто приезжал в наш городок Порхов. Он приезжал не один, а со своей супругой. Это был высокий широкоплечий мужчина. Наведывался в наш городок все время по делам, к своим друзьям, родным. В уютной домашней обстановке мы попили чаю, и он рассказал о своих планах, надеждах. Это были немногочисленные встречи, так как Игорь Николаевич вел большую общественную работу: выступал в школах, на вечерах, много ездил по Псковщине. Как вспоминает Ольга Павловна: «Он был человеком открытым, общительным, жизнерадостным. Затем наше общение превратилось такую форму. Он присылал письма в музей, присылал свои новые сборники стихотворений и всегда их подписывал. Я была очень удивлена, когда ко мне пришли ученики из первой школы, чтобы узнать об Игоре Николаевиче Григорьеве. Как безжалостна жизнь, все хорошее забывается, и я очень надеюсь что, стихи, воспоминания Игоря Николаевича займут достойное место на полках нашей библиотеки. И мы, наконец, вспомним, что на нашей древней земле родился, жил, воевал и писал стихи скромный, обаятельный Игорь Григорьев. И вспомним его, хотя годы ушли… (Фото Полубеловой Ольги Павловны в приложении 5)

Более 20 книг вышло из-под пера поэта. Сотни стихов, некоторые из них посвящены единственному сыну – Григорию Григорьеву. Одно из них звучит, словно завет: (Фото книг и сборников Игоря Григорьева в приложении 6)

Заключение

В окружающем нас мире, в любое, даже самое смутное время, есть и были высшие или вечные ценности.
Они-то и помогают нам выжить, когда кажется, что все тяготы жизни свалились на наши головы и плечи.
Они служат теми незыблемыми ориентирами для каждого здравомыслящего человека, которые выводят из любой сложной ситуации: помогают, исцеляют, отрезвляют...
Это Природа, Свет, Любовь, Искусство, Поэзия.
И, конечно же, это отдельные люди, писатели и поэты, такие, как Игорь Николаевич Григорьев, которые в своем творчестве стоят на тех же вечных или высших ценностях.
И поэтому все творчество Игоря Григорьева кажется выплавленным из Света, Добра и Любви. Говорят, что нашему времени не нужны стихи. А я думаю, чем тяжелее время, тем более его облегчает поэзия. Конечно, не любая, а только высокая, вызванная порывом души.Стихи Григорьева Игоря Николаевича мне также близки, как и стихи Александра Пушкина, Николая Некрасова, Сергея Есенина, Александра Твардовского, Николая Рубцова.У каждого было своё время. У всех – непростое. Но всегда Россия выживала благодаря тем, кто, несмотря ни на что любил её, сострадал ей и помогал. Творчество Игоря Николаевича Григорьева, поэта-гражданина нашей русской земли, находит все больше почитателей, волнует, все больше заставляет думать о жизни, размышлять о своей судьбе.

Использованная литература

1. Игорь Григорьев “Русский урок” Лениздат. 1991 г.

2. Игорь Григорьев “Вьюга” Поэма. Ленинград. 1990 г.

3. В. Шошин. Статья в газете “Коммунистический труд”, “Этапы большого пути” 2 июля 1961 г.

4. Псковский край в литературе. Псков 2003 г.

5. «Звенья» книга произведений псковских литераторов. Лениздат 1988 г.

6. Воспоминания людей и друзей поэта.

7. Материалы, найденные в архивах и краеведческих музеях. 8.В.Мухин. »Вечные ценности». «Псковская правда».14 октября 1998 год. 9.Е. Морозкина. »Уникум, поэт Божьей милостью» .»Псковская правда». 28 октября 1998год.

Интернет-ресурсы

10. https://ru.wikipedia.org/wiki

11. http://bibliopskov.ru/html2/grigoriev.htm

12.

Приложение 1

Фотография из интернета. Н. Г. Григорьев – отец поэта.

Приложение 2

Фотография Н.А. Исаковой. Бывшая деревенька Ситовичи (сентябрь 2013 год)

Фотография Н. А. Исаковой. Бывшая деревенька Ситовичи (сентябрь 2013 год)

Приложение 4

Фотография из Интернета (февраль 1944). В партизанском отряде.

Приложение 5

Фотография Любови Петровны Тихановой (Егоровой). Фото из семейного альбома 1960 год. Приложение 5

Фотография Ольги Павловны Полубеловой (Петровой). Фотографировала Миронова Екатерина 15.09. 2014 года.

Книга, подписанная И. Н. Григорьевым на память О.П. Полубеловой. Фотографировала Миронова Екатерина 15.09. 2014 года.

.

27

Родился 17 августа 1923 в д. Ситовичи Порховского района. Во время Великой Отечественной войны был партизаном-разведчиком на Псковщине, получил тяжелое ранение.
После войны работал промысловым охотником, геологом, строителем.
Сразу после демобилизации Игорь Николаевич познакомился с Дарьей Захаровой из белорусского города Городка. Поженились в 1953 году, в декабре 1956 года родился сын Григорий.

Своей первой жене Игорь Николаевич посвятил два стихотворения: "...До искринки сердце вверяешь" и "...Улеглись дневные страсти" .

В июне 1954 года И. Григорьев окончил русское отделение филологического факультета Ленинградского университета.

Первые стихи И. Григорьева датируются 1940 годом, но публиковаться начал значительно позже, уже учась в Ленинграде. Известность принесла ему книга «Листобой». О молодом поэте заговорили не только в Ленинграде, но и в Москве.

Когда более 50 лет назад встал вопрос о создании в Пскове своего отделения Союза писателей СССР, Григорьеву было предложено переехать в город и возглавить писательскую организацию. С тех пор Игорь Николаевич жил на родине.
Отойдя от активной общественной работы, он много писал, практически ежегодно издавая новые книги.

Игорь Григорьев - автор более 20 поэтических сборников. В его творчестве нашла отражение целая эпоха истории нашего края - война, восстановление разрушенного хозяйства, мирный сельский труд.
В разные годы воспитал целую плеяду молодых псковских поэтов, которые с полным правом считают себя его учениками. В их числе - Лев Маляков , Александр Гусев , Елена Родченкова, Елена Глибина и другие.
Основные произведения: «Листобой», «Забота», «Красуха», «Не разлюблю», «Жажда», «Стезя» и др.

Об Игоре Григорьеве

Я познакомился с Игорем Григорьевым в начале восьмидесятых годов прошлого века. Это был период моего раннего поэтического творчества, когда стихи фонтаном били из меня и я одну за другой носил пухленькие папки своих рукописей в писательскую организацию, а через некоторое время получал на них рецензии псковских поэтов и литераторов.

Это были рецензии Льва Малякова, Энвера Жемлиханова, Владимира Воробьева и др... Надо сказать, что рецензии были не очень лестные, (хотя каждый отмечал наличие у автора «искры божьей»), но очень поучительные, и, видимо, мастерство мое все же постепенно со временем росло. И когда настало время очередной рецензии Игоря Григорьева на очередную мою пухленькую рукопись, из которой я с восторгом узнал, (наконец то!), что я поэт, набравшись смелости я пошел к нему домой знакомиться.

Игорь Николаевич принял меня, как старого знакомого – очень просто и радушно, сразу же завел разговор о стихах, потом говорили о себе, о жизни, о войне... Словом с этого момента я стал вхож в его гостеприимный дом, где я позднее познакомился со всеми псковскими поэтами и писателями.

Нас всех – его друзей, каким то магнитом притягивало к нему, к его дому. Сама атмосфера способствовала этому. Игорь Николаевич – большой русский поэт, добродушный, общительный, бесконечно доброй души человек. Он мог в прямом смысле слова снять последнюю рубашку и отдать другу. Жена Игоря – Елена Морозкина , очень доброжелательная и гостеприимная, была и искусствоведом, и поэтом, а в прошлом – профессором Московского архитектурного института.

Игорь Николаевич Григорьев родился 17 августа 1923 года на Псковщине. Великую Отечественную войну встретил лицом к лицу в свои неполные восемнадцать лет. Руководил подпольщиками в родной Плюссе, командовал группой разведки в немецком тылу, партизанил в Струго-Красненском межрайонном подпольном центре, был бригадным разведчиком Шестой ленинградской партизанской бригады под командованием комбрига Виктора Объедкова. За войну был четырежды тяжело ранен.

Уже на войне Игорь Григорьев стал писать стихи. Книга военных стихов называется «Набат». В ней много строк пропитанных сердечной болью и любовью к своей Родине.

По характеру воинской судьбы Игоря Григорьева можно поставить в один ряд с легендарными нашими разведчиками.

Игорь умер 16 января 1996 года, оставив нам, более двух десятков книг стихотворений и поэм. Но о поэте Игоре Григорьеве, как и о разведчике никто, никогда «не шумел», никогда не было его имени в модных поэтических обоймах. Почему? Ответ находим в предисловии поэта, критика, литературоведа, историка литературы Владислава Шошина к книге избранных стихов Игоря Григорьева – «Боль». Так Владислав Андреевич пишет: «Муза Игоря Григорьева никогда не прислуживала ни власть имущим, ни «левым», ни «правым», но верой и правдой служила Совести и России... О таком авторе самое надежное не «шуметь». И уже в самом конце предисловия В.Шошин пишет: «Семьдесят пять лет тому назад Сергей Есенин горевал: «Я – последний поэт деревни, но доныне первый поэт, и не только деревни – Руси. Первый! Но не единственный. Есть и другие. И среди них – «поэт последней деревни» Игорь Григорьев».

Вот в какой могучий ряд ставит маститый литературовед и историк литературы Владислав Шошин своего старшего брата! Да, тут ему, Игорю Григорьеву, и стоять на генеральной линии великой русской поэзии. Не о том ли пишет и сам Игорь Николаевич:

Нас в люди выводила Русь
По милости земли и неба;
Пусть хлеб ее был черным, пусть,
Но никогда он горьким не был.

Да, это слова не только талантливого поэта, а и верного сына, патриота своей Родины.

15 мая 2008 г.
Член Союза Писателей России
поэт Валерий Мухин

М.В. Григорьева (сидит) И.Н. Григорьев и Е.Н. Морозкина

25 июля 2000 г. на доме №57 по Рижскому проспекту, в котором жил И.Н. Григорьев, была установлена мемориальная доска.

В целях увековечения памяти псковского поэта Игоря Николаевича Григорьева, согласно Решению Псковской городской Думы № 2209 от 10 февраля 2017 года , Библиотеке-Центру общения и информации присвоено имя поэта Игоря Николаевича Григорьева.